Лавров стоял и смотрел на нее, сунув руки в карманы шорт. На его губах застыла презрительная ухмылка.
– Желтые розы должны быть в урне, – всхлипывала блондинка. – Они все еще там… если мусор не успели убрать…
– Я не мусорщик.
– Я понимаю, но… я говорю правду! Вы убедитесь в этом…
Лавров внезапно вспомнил массивную урну у входа в отель. Пожалуй, вчерашняя суматоха могла помешать уборке мусора. Пусть даже в урне валяются желтые розы, это ничего не доказывает. Ордынцев мог купить их где угодно и преподнести даме сердца.
«Я проверю, – тем не менее решил он. – Непременно проверю!»
Его разбирало любопытство вкупе с недоумением. Что заставляет Руслану так глупо вести себя?..
Глория наблюдала за этим нервным диалогом, но думала о другом.
– Скажите, – обратилась она к блондинке, – где Ордынцев держал вазу, которую нашли на дне моря?
– В номере… она стояла в спальне на прикроватной тумбочке, с его стороны. Он не расставался с ней даже на ночь.
– А когда вы пришли взять мартини, ваза все еще стояла там?
Руслана набрала воздуху, и этот воздух словно застрял у нее в горле. Она кашлянула. Пауза затягивалась.
– Я… не помню… – хрипло произнесла она. – Когда я увидела Макса… вернее, его труп… я… у меня все поплыло перед глазами. Я запаниковала!
– Вас сковал ужас, – саркастически вторил ей Роман. – Ваши ноги приросли к полу, а в глазах потемнело. Очнувшись, вы бросились вон из страшной комнаты.
– Д-да…
– Эту басню приберегите для следователя.
– Но… все так и было…
– По-моему, вам известно больше, чем вы говорите, – напирал он. – Вы нарочно вводите нас в заблуждение.
– С чего вы взяли?.. я…
Она осеклась и замолчала, глядя в пол, выложенный светло-коричневой плиткой.
– Мне надоело возиться с вами, – заявил начальник охраны. – Вы как будто не понимаете, чем это может закончиться для вас.
– Она не понимает! – горячо поддержала его Глория. – Если бы она понимала…
– То что? – неожиданно вспылила блондинка. – Призналась бы в убийстве, которого не совершала?
– Так… с меня довольно, – разозлился Лавров. – Я съезжу в магазин, а когда вернусь, вы должны определиться, Руслана. Либо вы с нами, либо…
Он не договорил, махнул рукой и вышел. Громкий хлопок двери заставил блондинку вздрогнуть.
– Вы любите… любили Ордынцева? – спросила Глория.
Этот вопрос так не вязался с предыдущей сценой, что Смолякова опешила. Любила ли она Макса? Ее влекло к нему физически. Он был достаточно богат, чтобы обеспечить ее на всю жизнь. Он мог быть ей хорошим мужем, если бы не его Ирка.
– Не знаю, – покачала она головой. – Любовь – сложная вещь. В ней слишком много составляющих. Скажем, я хотела выйти за Макса замуж. Зачем мне его убивать? Вы-то хоть мне верите?
– Господин Ордынцев был женат.
– Ну и что? Развелся бы… Боже мой! Как это непостижимо – умереть! – воскликнула Руслана. – Был человек… ходил, дышал… и вдруг – ничего. Бесчувственное тело…
Кофе, разлитый Глорией по чашкам, остыл. Нарезанные для тостов куски хлеба горкой возвышались на тарелке.
– Макс больше не нуждается в пище, – с горечью отметила блондинка. – Непостижимо…
– Как выглядела ваза? – спросила Глория.
– Вы думаете, Макса убили из-за нее?
– А вы?
Смолякова зябко повела плечами. Ей было холодно, несмотря на вполне комфортную температуру в доме.
– Вряд ли, – с сомнением вымолвила она. – Ваза – не бриллиант «Санси». Так себе вещичка…
– Вся интрига заключается в том, пропала ваза из номера или осталась? Криминалисты должны были включить ее в протокол.
– Значит, включили.
– Опишите, как она выглядит, – попросила Глория.
– А… обычно. Сантиметров тридцать высотой… широкая, с двумя ручками. С рисунком по бокам. Эксперт сказал, она серебряная.
– Что за рисунок?
– Простенький. Две девушки, играющие в кости. Нимфы, кажется…
– Нимфы, – повторила Глория. – Я ничего не путаю? Говорят, римские солдаты играли в кости у подножия креста. Того самого…
– Какого креста? – не поняла Руслана.
– Где был распят Иисус…
Глория говорила о том, что само приходило ей на ум – из неизвестного источника, которому она не знала названия.
– Древние римляне одни из первых ввели закон на запрет азартных игр. Lex aleatoria.
– Что-что? – удивилась блондинка.
– Я не сильна в латыни, но alea должно означать «игральная кость». Гладиаторские бои в Риме были разрешены, а кости попали под строжайший запрет. Не странно ли?..
Глория разговаривала сама с собой. Руслана была далека от этой смутной темы. Тем более ей была чужда древнеиндийская мудрость.
– Вы читали «Махабхарату»?
– Нет, – не сдержала зевка Руслана. – У меня мало свободного времени.
– И я не читала, – призналась Глория. – Но это, оказывается, не обязательно.
Блондинка промолчала. Смысл беседы ускользал от нее. Она нервничала, думая о том, что ей грозит. Лавров уехал. Он был настроен по отношению к ней враждебно. С чем он вернется? «Махабхарата» интересовала ее меньше всего.
Между тем Глория заговорила о царевиче, который играл в кости, заговоренные злым духом Кали… и вследствие подобной опрометчивости лишился своего царства.
– Он отправился в изгнание, – подытожила она. – А некоторые народы проигрывали в кости не только имущество и деньги, но и собственную свободу.
– Как это? – ради приличия осведомилась Смолякова.
– Проигравший становился рабом победителя…
Глава 21
Дверь в кабинет главного редактора была приоткрыта, и Лавров слышал, как тот распекал нерадивого сотрудника:
– Тебе больше всех надо, да? Шел бы ты, Игорек…
Крепкое словцо вызвало возмущенный отпор у корреспондента, которому «зарубили» статью.
Лавров стоял в коридоре, прислонившись к стене и делая вид, что ждет своей очереди в кабинет. Впрочем, в редакции было пустынно. Малочисленный штат затаился на рабочих местах, боясь попасть главному под горячую руку.
Страсти в кабинете накалялись.
– Недопустимо скрывать от людей существующую опасность! – выкрикнул оскорбленный сотрудник.
– Это не наше дело, Игорек! – повысил голос редактор. – Тебе в полиции что сказали? Помалкивать. Ты своей статьей всех отдыхающих распугаешь! Кому от этого будет прок?
