– Зло! А вы конечно же эксперт по добру и злу! Вот так с ходу способны отличить одно от другого?!
– Я стараюсь, по крайней мере…
Глава 11
– Тогда мне нет смысла отпираться…
Лавров не понимал, чем он задел собеседницу. Актриса потемнела лицом, выпустила все свои шипы и вперилась в него сверкающими очами. Она была готова разорвать в клочья этого неотесанного мужлана, который всего четверть часа назад показался ей симпатичным галантным лгунишкой. Хитрым, но не настолько, чтобы всерьез его опасаться.
– Представляю, каким чудовищем она вам меня изобразила!
– Полина хотела оградить себя от вымогательства, это естественно…
Лавров говорил наобум, на ощупь пробуя почву. Малейшая оплошность, и птичка вырвется из силка.
– Я только восстановила справедливость! Один раз заставила ее заплатить. Деньги – ничтожная цена за душевные муки…
– Шантаж сродни наркотику, – возразил он. – Вымогатель хотел бы остановиться, да не может. У него начинается ломка. Хочется денег, еще и еще.
– Это не про меня…
– Вы грозились рассказать все Зубову?
– И показать! Если она не заплатит!
– Она заплатила.
– И я оставила ее в покое. Сумма была скромная. Мне просто хотелось проучить ее! Разбавить ее сладкий мед ложкой черного дегтя. У меня получилось… и я осталась довольна. Чего она боялась? Что я потребую еще денег?
– Да…
– Жадная тварь! – криво усмехнулась Наримова. – После того, что я узнала о ней… она уже не могла жить без страха.
«Как же врач-гинеколог? – недоумевал Лавров. – Выходит, Полина сказала неправду?»
– Вы в любой момент могли осуществить свою угрозу, – рассудил он. – Это дамоклов меч, висящий над головой. Согласитесь, находиться в постоянном напряжении утомительно.
– В чем же заключалась ваша задача? Припугнуть меня? Избить? Заставить уехать?
– У вас есть дети?
– При чем здесь дети? – взвилась Наримова.
Лавров чувствовал себя, как на минном поле. Один неверный шаг, и…
– Вы надеялись, что Зубов порвет с Полиной, когда узнает?
– Я не собиралась пускать в ход компромат против нее. Из-за Зубова. Он не простил бы в первую очередь мне, – прошептала актриса. – Я бы все испортила. Бесповоротно. Зубов не тот человек, который позволит унизить себя. Поэтому Полина могла не бояться. Она сама себя накручивала.
Что-то в ее словах сбивало Лаврова с толку. Он забросил следующий крючок:
– Вы не любили Жемчужную…
– Можно подумать, вы бы лобызались с субъектом, который увел у вас женщину. Я любила Зубова… до сих пор люблю. Наши отношения только-только завязывались… Она отбила его у меня! Ради денег, ради карьеры. А потом изменяла ему! Я не святая, признаю. И никогда не прикидывалась ангелом. На те деньги, которые Полина заплатила мне за молчание, я купила много одежды… чтобы… чтобы…
Из ее сверкающих глаз выкатились две медленные слезинки и поползли по щекам.
– Она как сыр в масле каталась… Охомутала сразу двоих. Вот я и… рискнула положить этому конец.
– Жемчужная изменяла Зубову? – не поверил Лавров.
– Она что, не призналась? Небось корчила из себя праведницу? Мол, с одним мужиком постель делила, а к другому питала платоническую любовь? Так нет же! Шиш! Видать, она между двух любовников так запуталась, что решила выпить яд. Лучшего выхода не нашла.
– Вы полагаете, Полина сама наложила на себя руки?
В глазах Наримовой мелькнула растерянность:
– А разве нет?..
– Вы лично в это верите?
Актриса передернула плечами. Ее оливковый джемпер плотно облегал грудь и оттенял цвет волос. Собранные в узел на макушке жесткие кудри выбивались из прически, – строптивые, как и их обладательница.
– Какая разница, во что я верю или не верю? – фыркнула она.
– И вы располагаете доказательствами?
– Ее самоубийства?
– Измены, – слегка повысил голос Лавров. – Чем-то вы шантажировали Жемчужную? Голословные угрозы не заставили бы ее платить.
Наримова смешалась. Если этого фрукта нанял Зубов, то своими откровениями она только навредит себе.
– Послушайте, я не намерен докладывать клиенту все подробности, – заявил тот. – Передо мной поставлена четкая задача: выяснить истинную причину смерти вашей товарки.
– Вы все время лжете!
– А вы подходили к столу, где готовился чай.
Лавров заготовил парочку провокаций, дабы сломить упорство собеседницы. Метод «тыка» был прост и эффективен. На сей раз он сработал безотказно.
– Мне захотелось пить… – выдавила Наримова. – За ширмами крутились все, кому не лень…
– Но именно вы привлекли внимание. То, о чем ваши коллеги умолчали на официальном дознании, они рассказали мне. Зачем вы явились в гримерную перед репетицией?
– Костюм Клеопатры привезли в тот самый день… Все знали, что платье шилось по особому заказу, и я не смогла устоять.
– Пришли взглянуть на роскошный наряд?
Наримова понуро кивнула.
– Теперь вы лжете, милая дама, – усмехнулся Лавров, используя против актрисы ее же оружие. – Со мной этот номер не пройдет.
– Я говорю правду!
– Не всю… Кое-кто заметил, как вы что-то доставали из сумочки… прямо за ширмами. Вам ничего не стоило добавить изрядную дозу яда в чашку счастливой соперницы.
Он блефовал, но Наримова об этом не догадывалась.
– За мной, видать, пристально следили, – съязвила она. – Кто же у нас такой зоркий? Ладно, ваша взяла… Допустим, я кое-что доставала. Не из сумочки, а из кармана. Только это был не яд!
– А что, позвольте спросить?
– Сильнодействующее слабительное. Не скрою, я хотела сорвать репетицию, испортить Жемчужной всю малину. Но в последний момент передумала.
– Сжалились?
– Я не так добра. Просто решила добавить слабительное в чай Полине перед премьерой. Вот бы все повеселились! Сорванная репетиция совсем не то, что проваленная премьера. Эта мысль вовремя пришла мне в голову.
– Вы чрезвычайно изобретательны. «Останкинская вещунья» – ваша идея? Или кто подсказал?
Лавров не давал собеседнице собраться с духом, обрушивая на нее одно обвинение за другим. Однако Тамара Наримова демонстрировала недюжинное самообладание.
– Вам Бузеева настучала? – презрительно скривилась она.
– С чего вы взяли?
– Хватит вам ее выгораживать! Мелкая интриганка! Дрянь! Все-таки чутье меня не подвело. Это она пряталась тогда в туалете! У меня мелькнуло подозрение… но я слишком торопилась. Ее вонючие духи сразу ударили мне в нос. Она покупает дешевые подделки вместо настоящей парфюмерии. Какая гадость эти ее сладкие пачули!
