– Вы детектив? – спросил Митин. – В театре ходят слухи, что вас нанял Зубов.
– Я гарантирую клиентам полную конфиденциальность, – выкрутился Лавров.
Актер воспринял его ответ как утвердительный и продолжил:
– Он не верит в самоубийство Полины Жемчужной. А теперь, когда и Лида ушла из жизни… это вовсе не укладывается в рамки здравого смысла.
– Лида Лихвицкая?
– Да…
– В смерти вообще нет смысла, – печально улыбнулся Лавров. – Вы кого-нибудь подозреваете?
– В чем?
– Ну… если люди умирают, это кому-нибудь нужно.
– Не представляю, кто мог настолько ненавидеть девочек, чтобы… Вряд ли! Мне кажется, всему виной – роковое стечение обстоятельств. Сначала я тоже сомневался. Потом сопоставил мелочи, на которые не обращаешь внимания в повседневной рутине. Полина ужасно нервничала в последние месяцы, ее что-то угнетало. Творческие люди отличаются тонкой чувствительной психикой, они очень уязвимы. Полина могла сорваться… не выдержать напряжения. Знаете, когда со всех сторон наваливаются проблемы, хочется освободиться от них одним махом. Это импульс! Неодолимое стремление к покою… Хотя бы раз в жизни мысль о самоубийстве посещает каждого. Разве не так?
– «На свете счастья нет, а есть покой и воля…» – продекламировал Роман.
– Величайшему гению, Пушкину, и то не чужды были подобные порывы. Дуэль – один из способов разорвать порочный круг.
– Значит, вы допускаете, что Полина покончила с собой?
– Я не исключаю этого…
– Но Зубов так не считает.
– У него горе. А страдания затмевают разум.
Официантка принесла Лаврову большую тарелку с пельменями, и он набросился на еду. Митин с завистью наблюдал на ним. Цветущий вид «детектива» и беззаботный тон выдавали здоровую во всех отношениях натуру. Актер не мог похвастаться тем же.
– Я подумываю о том, чтобы уйти из театра, – признался он. – Зубов совершенно потерял интерес к постановкам. Он не появляется на репетициях. Того и гляди, перестанет выделять деньги на содержание труппы. Без его финансовой поддержки нам не выжить. По-человечески его можно понять. С кончиной ведущей актрисы у Зубова пропал стимул к развитию нашего дела. Гастроли пришлось отменить.
Митин отложил вилку и вздохнул. Хотя он догадывался, в каком русле потечет беседа, тема смерти испортила ему аппетит. Он ведь тоже смертен, как и этот сидящий напротив спортивный мужчина с отменным аппетитом, как и прочие посетители кафе…
– Зубов любил Полину?
– Полагаю, да, – кивнул актер. – Во всяком случае, он вел себя соответственно. Полина всегда была хорошо одета, он купил ей машину, платил за квартиру, которую она снимала. Ей доставались лучшие роли. Из-за этого наши дамы ужасно злились.
– И больше других…
– Тамара Наримова, – опередил его вопрос Митин. – Она вообще обижена на судьбу! Считает, что Полине все доставалось легко и незаслуженно. А ей приходится трудиться не покладая рук и добывать хлеб насущный потом и кровью.
«Наримова предсказала Полине смерть, прикинувшись „останкинской вещуньей“, – подумал Лавров. – Она же могла и осуществить предсказание!»
– Почему Жемчужная сразу не выпила чай, если она сама добавила отраву в чашку?
– Откуда мне знать? – пожал плечами актер. – Не решалась. Думаете, просто принять яд? Потом, в процессе репетиции, она прониклась внутренней драмой Клеопатры, – та ведь тоже покончила с собой. Воображение влияет на действительность сильнее, чем кажется…
Какая-то мысль пришла ему в голову, и он запнулся. Потом воскликнул с несвойственной ему до сих пор горячностью:
– Кстати! Тамара Наримова серьезно рисковала жизнью из-за своей привычки досаждать Полине. Она частенько норовила выпить ее чай, чтобы таким образом насолить приме. Ее уберег случай!
– Или злой умысел.
– Не понял? – воззрился на Лаврова актер. – Вы подозреваете Тамару? Это нонсенс…
– Почему же? Именно в тот раз она не дотронулась до чая. Ей было известно, что он отравлен.
– Нонсенс… – без прежней уверенности повторил Митин.
«Детектив» предоставил ему возможность свыкнуться с этой идеей, а сам тем временем доел пельмени.
– Скажите, какие у вас складывались отношения с погибшей? – спросил он, отодвигая пустую тарелку.
– У меня? Обыкновенные. Сначала я увлекся Полиной… Каждый мужчина в театре, включая технических сотрудников, влюблялся в нее. Это своего рода ритуал, – усмехнулся актер. – Она была хороша собой, ее окружал ореол будущей славы. Впрочем, поработав с ней бок о бок пару лет, я остыл. Такая изысканная женщина не для меня. Я бы не смог достойно содержать ее, продвигать на театральный Олимп, выбивать для нее роли в кино. Боюсь, Зубов тоже переоценил свои силы. Полина обладала уникальным голосом, но ей не хватало харизмы, что ли… Она могла бы стать популярной исполнительницей романсов. А на оперную сцену ей путь был заказан. Не все покупается и продается за деньги. Вероятно, Зубов тоже это понял, потому мы и начали репетировать «Антония и Клеопатру». Он решил попробовать соединить музыку и драму без пения. Дать Полине попробовать себя в ипостаси драматической актрисы.
– Опыт не удался, – мрачно констатировал Лавров.
– Я бы так не сказал… Полина потрясающе играла, однако…
– В глубине души чувствовала, что не тянет?
– Вы не правы, – покачал головой Митин. – Хотя… в ней зрело недовольство. Она уже не представляла себя без сцены. С другой стороны, Полина давала себе отчет, что в Москве ей не пробиться на звездный небосклон. Зубов мог ее бросить, убедившись в тщетности своих надежд. Он амбициозен и самолюбив. В общем…
– …итог ее жизни закономерен?
– Нет! Что вы! Жизнь гораздо шире театра. Полина могла реализоваться в роли жены, матери, наконец.
– Чьей жены? Зубова?
– Не обязательно. Она многим нравилась. У нее были поклонники. Очевидно, Полина поддалась накатившему отчаянию… и в минуту слабости совершила непоправимое.
– Вот лично вы… женились бы на ней?
Митин смутился.
– Не корректный вопрос, – пробормотал он и потянулся за соком. Два-три глотка, и он обрел прежнее добродушие. – Полина никогда не вышла бы за меня. Скорее, осталась бы одна. Отношения с Зубовым наложили на нее неизгладимый отпечаток. Этакое тавро избранности.
– Вы ее осуждаете?
– Я ее понимаю. Вернее, понимал…
– Жемчужная не оставила предсмертной записки. Почему?
– «Безмолвно ты ушла, нам показав, что этот мир прощальных слов не стоит…» – напыщенно произнес Митин фразу из «Антония и Клеопатры».
Пожилая дама за соседним столиком с любопытством повернулась в его сторону.
