О диссертации Савелий иногда подумывал, надо бы, конечно, «остепениться» («Врач без степени — это как птица с одним крылом», — любила повторять мать, доверявшая свое здоровье только кандидатам и докторам наук). Но под руководством Родионова это делать не тянуло. Пустой человек Владимир Георгиевич. Сегодня скажет, завтра забудет, на слово ему верить нельзя, да и влияние у него небольшое, больше показухи. Недаром же языкатая Зинаида Александровна за глаза окрестила доцента «Чижиком-пыжиком». Отчасти за птичий профиль, отчасти за привычку пыжиться, строить из себя невесть что. А тема-то перспективная…
Прорассуждав минут десять насчет того, что можно «вытянуть» из темы (вплоть до доклада на международном конгрессе), Родионов умолк и выжидательно посмотрел на Савелия.
— Спасибо огромное, Владимир Георигиевич, за столь завлекательное предложение, — Савелий улыбнулся как можно приветливее, — но, увы, вынужден отказаться. И времени нет свободного, и столь специфичный материал мне придется набирать очень долго.
— Время при желании всегда найдется, — обиженно поджал губы доцент, — а что касается материала, то не надо ограничивать себя этими стенами…
Родионов взмахнул руками, как птица крыльями.
— Ради науки можно и оторвать седалище от стула, не так ли?
Савелий вздохнул и развел руками.
— Не спешите отказываться. — Родионов встал и покровительственно похлопал Савелия по плечу. — Подумайте на досуге, недельки две у вас есть.
— Подумаю, Владимир Георгиевич, — пообещал Савелий, давно привыкший к покровительственно-фамильярным замашкам доцента.
Подумать еще не значит согласиться, а затягивать разговор не хотелось. Мечталось, чтобы Родионов скорее ушел.
В метро, настраиваясь на загадку, Савелий освежал в памяти все, что знал о работе обычных поликлиник вообще и участковых терапевтов в частности. В голову больше лезли разные смешные случаи, приятно оживлявшие довольно унылый курс поликлинической терапии. В итоге Савелий так увлекся воспоминаниями, что проехал «Алексеевскую», на которой собирался выйти. Хорошо еще, что вовремя спохватился, а то бы уехал в «Медведково».
Пришлось двигаться с севера на юг, а не с юга на север, как было запланировано изначально. С проспекта Мира Савелий свернул на Первую Останкинскую, прошелся по ней, жалея о том, что не узнал у Виталика номер дома, в котором произошло убийство. Вряд ли он помог бы в решении задачи, но тем не менее… Как это делают в некоторых детективах — нанесут на карту все точки, где были совершены преступления, затем соединят их линией, напоминающей изломанную окружность, и с умным видом ткнут в центр — преступника надо искать здесь! Не совсем понятно, почему именно там, но ведь находят. Впрочем, так в кино.
Савелий чуть было не спросил у улыбчивого дворника-азиата, не знает ли тот, в каком доме задушили женщину, но опомнился и не стал задавать дурацкий вопрос. Чего доброго, стукнет бдительный дворник в полицию, что подозрительный человек интересуется домом, в котором произошло убийство. Вот уж будет хохма, если Савелия задержат и доставят в отделение на допрос к двоюродному братцу. Накроется вся сегодняшняя затея, и лет пять, если не все десять, придется слушать Виталькины насмешки по поводу самодеятельных шерлокхолмсов. Тому только дай повод позубоскалить.
Вместо одного вопроса Савелий задал другой — поинтересовался, не знает ли дворник, как пройти на Аргуновскую к «телевизионному дому». Дворник засверкал золотыми коронками и пустился в обстоятельные объяснения на довольно хорошем русском языке. Рассказывал он дорогу напрямик, по дворам, как короче.
Савелий слушал, повторял про себя, вроде бы все запомнил, но в конечном счете все перепутал и вместо искомого дома вышел к поликлинике на улице Цандера. Потом уже задним умом понял, что, подобно бумерангу, сделал круг по дворам, намереваясь вернуться почти на то же место, где разговаривал с дворником. И непременно вернулся бы, если бы не заметил белого трехэтажного здания, окруженного реденькой металлической оградой.
— На ловца и зверь бежит, — удовлетворенно сказал Савелий, хотя на самом деле этот недотепистый ловец, подобно легендарному матросу Железняку, шел в одно место, а вышел совсем к другому.
Сдав куртку в гардероб, Савелий пригладил волосы пятерней, привычно подумав о том, короткая стрижка конечно же практичнее длинной, но живописный беспорядок на голове придает ему определенный шарм.
Матери до сих пор хотелось, чтобы сын выглядел прилично (в ее понимании, разумеется), и она периодически интересовалась, а не состриг ли Савелий свои «лохматые патлы». Сын дипломатично отвечал «пока нет», и на этом тема стрижки считалась закрытой. Месяца на два, а то и на три, в зависимости от материнского настроения. Виталику «лохматые патлы» тоже не нравились, но не с эстетической, а с практической точки зрения. «Зачем давать противнику лишнее преимущество?» — недоумевал он, намекая на то, что во время драки так удобно схватить соперника за волосья и приложить об стену, об асфальт или, на худой конец, об колено. Но это с точки зрения Виталика, любителя подраться и обладателя какого-то крутого, с его слов, дана по айкидо, Савелий все никак не мог запомнить, какого именно. Савелию же, всем видам единоборств предпочитавшему уход от конфликта, вплоть до постыдного, но безопасного бегства, длинные волосы никаких проблем принести не могли. Если уж что, то его отделают, как бог черепаху, и бритого налысо.
Знакомство с поликлиникой уместнее всего начинать с доски информации, растянувшейся во всю стену. Собственно, светло-синих досок с фамилиями сотрудников и часами приема было три, одна возле другой. Савелий подивился тому, что у главного врача относительно небольшой поликлиники есть три заместителя — по медицинской части, организационно-методической работе и клинико-экспертной работе, а потом вспомнил, что непременно должен быть и четвертый — по экономическим вопросам. Порадовавшись за незнакомого главного врача (Анатолий Михайлович, главный врач Савелия, обходился двумя заместителями), Савелий перешел к заочному знакомству с коллегами.
— Подсказать чего, молодой человек?! — гаркнули из окошечка регистратуры.
Савелий от неожиданности вздрогнул и повернулся вправо.
— Подсказать чего? — уже тише повторила дородная сотрудница, очень похожая на первую сегодняшнюю пациентку; только у той голос был уныло-депрессивным, а у этой бодрым, командирским.
— Мне бы талончик к невропатологу, — наугад сказал Савелий.
— К невропатологу у нас запись, — важно поправила регистратор. — А вам к какому? Проживаете где?
— На Аргуновской, — вырвалось у Савелия. — В телевизионном доме.
Собственно, что еще было отвечать? Называть наугад номер дома? А вдруг окажется, что это дом нежилой, школа, там, или детский садик? Лучше не рисковать.
— То-то же я думаю — откуда мне ваше лицо знакомо. — Собеседница расплылась в улыбке, а командный тон сменила на приторно-приветливый, которого, если честно, Савелий не выносил. — Здравствуйте.
