Глава 6
Быстро добежали до почты, и там, как войдешь, сразу направо,
на доске, где висели образцы почтовых открыток и телеграмм, где объявления
всякие вывешивались и приказ об увольнении Нюры когда-то висел, там теперь была
пришпилена кнопками статья из газеты «Правда». Нюра сразу увидела напечатанный
большими буквами заголовок:
«ПОДВИГ ИВАНА ЧОНКИНА»
Все еще не веря своим глазам, она приникла к тексту и,
шевеля губами, прочла все от начала до конца, от конца к началу. В очерке автор
расписал дело так. Летчик Энской части (во время той большой войны все
поминавшиеся в советской печати воинские части и объекты военного значения по
соображениям секретности назывались Энскими) Иван Чонкин, сбитый в неравном
воздушном бою фашистскими стервятниками, вынужден был посадить свой истребитель
на захваченной врагом территории в районе города Энска. Естественно, немцы
решили его пленить и захватить самолет. Посланный с этой целью отряд отборных
головорезов СС не только не сумел этого сделать, но сам был захвачен в плен
отважным воином. Затем в дело вступил целый полк. Чонкин оказал ему достойное
сопротивление и, будучи контужен, один держал оборону несколько часов до тех
пор, пока ему на выручку не подоспела Энская дивизия генерала Дрынова.
Все, кто в тот час был на почте, радовались за Нюру и
поздравляли ее. Только Верка из Ново-Клюквина разозлила Нюру сомнением:
– А твой ли это Чонкин?
– А чей ж еще, как не мой? – отозвалась Нюра. – Мой летчик,
и этот летчик. Мой Чонкин Иван, и этот Чонкин Иван. Думаешь, много на свете
Иванов-то Чонкиных?
– Да уж и не думаю, что мало, – качнула головой Верка. – Не
больно уж и фамилия редкая.
Бывают же такие люди, особенно женщины, которые обязательно,
даже не со зла, а по дурости, скажут вот, не удержатся, что-нибудь такое,
отчего портится настроение и теряется аппетит.
Но что бы Верка ни говорила, а Нюру с ее уверенности не
сбила, что нашедшийся Иван Чонкин – это ее Иван Чонкин, ее и никакой другой. У
нее еще был довод, который она никому не высказала, а в своем уме держала, что
на подвиг подобный никто, кроме ее Ивана, может, и не способен, а он способен,
и точно такой же уже совершал на ее глазах и с ее посильной помощью.
Глава 7
Прибежала Нюра с газетой в Красное, все избы подряд обошла,
всем статью про Ивана показывала. И Тайке Горшковой, и Зинаиде Волковой, и даже
бабу Дуню своим вниманием не обделила. Бабы охали и ахали. Одни радовались
искренно, другие притворно, третьи непритворно завидовали. Нинка Курзова, так
же как Верка из Ново-Клюквина, пыталась охладить Нюру соображением, что,
допустим, это даже и тот Иван Чонкин, так что толку, если он живой, а ни разу
хотя бы короткого письмишка не написал?
– Мой-то охламон, почитай, каждый день пишет. Я даже не
представляю, когда же он там воюет, откуда столько бумаги берет.
И в самом деле Николай радовал жену своими посланиями чуть
ли ни каждый день, причем не какими-нибудь, а написанными стихами. Раньше Нинка
и не подозревала в Николае никаких поэтических способностей, а тут на войне
талант стихотворца вдруг неизвестно с каких причин прорезался, и писал Курзов
один за другим длиннющие письма с рифмованным текстом такого, например,
содержания:
Вчерась ходили мы на бой,
Фашиста били смело.
Сказал командир наш молодой:
Вы дралися умело…
Не плачьте вы, жена-красотка,
И вы, старушка-мать.
Домой вернемся мы с охоткой,
Вас будем обнимать.
– Все врет, все врет, – сердито ворчала Нинка. – Пишет
незнамо чего, правду, неправду, ему лишь бы складно. Старушку-мать к чему-то
приплел, а старушка-то мать уж три года как померла. Зачем такую дурь-то
писать?
– Чего бы ни писал, а раз пишет, значит, жив, – говорила
Нюра. – Это и есть самое главное.
– Это, конечно, да, – со вздохом соглашалась Нинка и бросала
письмо в угол на лавку, где и остальные письма уже большой грудой лежали.
Глава 8
Стопка ученических тетрадей в косую линейку хранилась у Нюры
с довоенного времени. И чернила нашлись. И толстая канцелярская ручка с пером №
86 на полке не заржавела. Вечером Нюра взяла одну из тетрадей, вырвала из
середины двойной лист и легко сочинила: «Добрый день, веселый час, что ты
делаешь сейчас, дорогой Ваня? Я живу хорошо, чего и вам сердечно желаю от всей
своей женской одинокой души. А также большого здоровья и хорошего настроения.
Я, как и в период предыдущего времени, работаю на почте в качестве почтальона,
а про вас прочитала в газете, как вы на своем выстребителе сражались в неравном
бою с фашистскими стервятниками. Воюйте, Ваня, с врагом отважно со всей
осторожностью и с победой возвращайтесь живой и здоровый к вашей Нюре, которая
ждет вас с нетерпеливой любовью. А если возвернетесь без руки или ноги и другой
подобной части вашего тела, то и тому буду с сожалением рада, и буду ухаживать
за вами, как за малым ребенком по гроб вашей жизни или своей, лишь бы вы были
довольны. На этом свое короткое послание заканчиваю и жду скорейшего ответа,
как соловей лета, и не так лета, как ответа. С приветом ваша Анна Беляшова из
д. Красное, если вы не забыли».
Прежде чем поставить точку, остановилась в сомнении, что
главного не написала, а может, надо бы. О своей беременности ни словом не
упомянула. Потом решила:
«Ладно, как отзовется, так напишу».
Сложила письмо треугольником, текстом внутрь, а на чистой
стороне осталось написать адрес. Это оказалось задачей нетрудной. Из очерка
Криницкого Нюра знала, что Чонкин служит в Энской части. Энская часть, как она
понимала, была самая лучшая часть в Красной Армии, потому что упоминалась во
всех газетах. Все самые славные военные подвиги совершались героями именно этой
части. Нюра в армейских структурах не очень-то разбиралась. Поэтому ей не
казалось странным, что в Энской части сражались летчики, танкисты,
артиллеристы, кавалеристы, пехотинцы и прочие. Не удивлялась она и тому, что
Энская часть воевала одновременно на всех фронтах, обороняла Энскую высоту,
брала город Энск и наступала на Энском направлении.
Короче, адрес был Нюре известен. Она начертала его на чистой
стороне тругольника:
«Энская часть СССР, летчику Чонкину Ивану в личные руки».
И очень была уверена, что он немедленно отзовется. Всем
бабам сообщила, что письмо написала и ждет скорого ответа. И правда, ждала. Как
только прибывали с поезда очередные мешки с почтой, первая кидалась их
рассортировывать, да все без толку.
