Есть сведения, что, будучи и раньше неравнодушен к
спиртному, он в последний год выпивал все больше и больше. Лишенный ролей, он
практически перестал ходить на работу. Приходил в театр только два раза в
месяц: в день аванса и в день получки, которые ему, однако, выдавали исправно.
Кажется, у него были и другие сбережения, но он их все просадил на скачках, к
которым пристрастился в последнее время. Завсегдатаи тогдашнего ипподрома
запомнили артиста Меловани, который сильно постарел, был всегда «под мухой» и
неизменно ставил на свою фаворитку – кобылу по имени Орлица. Он ее так любил,
что с разрешения конюхов регулярно посещал ее, чистил скребком, расчесывал
гриву и хвост. Свидетели, словам которых следует доверять с большой осторожностью,
утверждают, что именно Орлице, к тому времени уже сильно жеребой, подвыпивший
народный артист поверял свои душевные тайны, жаловался на всех членов
Политбюро, называя их подлецами и мародерами. Особенно поносил нового вождя
СССР Никиту Хрущева. Как написано было в газете, по случайному совпадению
событий и времен, 21 декабря 1956 года, в день рождения Иосифа Сталина, Орлица
родила жеребенка мужского пола, которого, учитывая дату, конюхи назвали
Генералиссимус.
Сохранились свидетельства теперь, однако, сильно
засекреченные, что при рождении жеребенка присутствовал народный артист Георгий
Меловани. После чего он якобы крепко напился и ушел как будто домой, но утром
его нашли мертвым на копне сена у стойла Орлицы. Накануне ему исполнилось
семьдесят семь лет. Автор статьи сам выражал сомнение в достоверности
использованных источников, но не исключал и того, что они отражают полную
правду.
Прочитав эту статью, Чонкин пересказал ее Барбаре, которая,
слушая, громко смеялась, восклицала: «Риали?» Или «Итс импосибыл!» – и
рассказала, что у них в Канаде многие крестьяне тоже живут с домашними
животными, но о произведении ими потомства она никогда не слышала.
Глава 11
С Барбарой Чонкин прожил ровно двенадцать лет и был счастлив.
Но через двенадцать лет она умерла во сне от сердечной недостаточности. А
поскольку у нее не было ни единого родственника и никто на наследство не
претендовал, то все, что принадлежало ей и пану Калюжному, отошло, в конце
концов, Чонкину, включая и четыреста акров земли в штате Канзас. Расстояние
между двумя поместьями было порядочное, и для перемещения между ними ему,
Чонкину, пришлось купить небольшой самолет «Сесна», управление которым он
освоил, как управление всеми другими машинами. К тому времени у него возникли
трудности со сбытом продукции, но правительство рекомендовало особенно не
усердствовать и даже доплачивало, чтобы он не выращивал лишнего. Но в
семидесятых годах открылись новые возможности. Советский Союз стал закупать в
Америке много зерна, и Чонкин стал одним из поставщиков, известных в деловых
кругах и даже в Капитолии, где его интересы отстаивал конгрессмен Волтер
Шиповски.
В те годы на дорогах Америки появились большие трейлеры, на
которых было написано:
CHONKIN INTERNATIONAL GRAIN PRODUCTION Ltd. Inc.
Глава 12
Летом 1989 года в самый разгар страды Чонкину позвонил
конгрессмен Волтер Шиповски, которого Чонкин поддерживал на последних выборах.
– Хай, Джон! – сказал Шиповски. – Не хочешь ли навестить
свою родину?
– Что? – переспросил Чонкин.
– Я имею в виду Россию, Советский Союз, – прогудел в трубку
Шиповски. – Мы формируем делегацию экспортеров зерна, и я не представляю, как
такая команда может обойтись без тебя. Что ты думаешь?
– Гм! – задумался Чонкин, после чего, правда, кое-что
вспомнил. В шестидесятых годах по кукурузным штатам мотался и даже к пану
Калюжному наведался советский лидер… этот лысый… фамилия его из памяти Чонкина
выпала, но самого лысого он видел как будто вчера. Тот в вышитой украинской
рубахе и с большой толпой министров, журналистов, кинооператоров и охранников
ходил по полю, ломал еще недозревшие початки, вгрызался в них, пробуя на вкус,
тряс перед носом своих сопровождающих, а те радостно улыбались и прилежно
записывали в блокноты его замечания. Гости, вытоптав целое поле, уехали, а
потом Чонкину пан Калюжный сказал, что советский вождь приказал засеять
кукурузой всю территорию Советского Союза.
Удалось ли это указание выполнить и что из этого вышло,
Чонкин не знал, да и не пытался узнать. За годы, проведенные в Америке, он
отвык даже думать о стране своего происхождения, сам ее почти забыл и поневоле
перенимал представление окружавших его людей о России, как о диком
пространстве, где всегда холодно, где полудикари-полуфанатики думают только о
коммунизме, много работают и имеют общих жен.
Впрочем, временами родина снилась ему, но сны эти были
странными и неприятными. Много раз во сне ему виделось, что он оказался в
России в результате недоразумения и собирается уехать обратно, но неизменно
возникают неодолимые препятствия. Он ходит по каким-то учреждениям и просит
разрешения выехать, потому что он американский гражданин. А над ним смеются и
говорят ему, что если вы американский гражданин, то у вас должен быть
американский паспорт. А он говорит, у меня есть американский паспорт, и лезет в
карман. И обнаруживает, что у него нет не только паспорта, но даже кармана,
потому что он совершенно голый. Он бежит куда-то, где, он знает, лежит его
паспорт, но попадает в болото, в трясину, и чем больше прилагает усилий к тому,
чтоб выпутаться, тем глубже вязнет. И тогда он открывает рот, чтобы позвать
кого-то на помощь, но изо рта никакого звука не исходит. Он просыпается в ужасе
и долго озирается, пока не поймет и не возрадуется, что наяву он так далеко от
того места, которое ему снилось.
Сказав «гм», Чонкин так долго молчал, что конгрессмен не
выдержал и спросил:
– Ар ю хир (ты здесь)?
– Йес, – отозвался Чонкин.
– Есть сомнения?
– Йес, – подтвердил Чонкин. – Имею сомнение, что меня там
посадят.
И объяснил, что, насколько ему известно (ему кто-то об этом
рассказывал), он как изменник родины приговорен советским судом к расстрелу, и
приговор должен быть приведен в исполнение немедленно, как только его обнаружат
на территории Советского Союза и установят личность.
– Хорошо, – пообещал Шиповски, – я уточню.
Через несколько дней он позвонил и сказал, что все в
порядке. Президент Буш лично звонил Майклу Горбачеву, и тот гарантировал
безопасность всем членам американской делегации, кем бы они ни были.
