– И что? – иронично хмыкнула Татьяна. – Полезет в драку? Да у нее – против моей птицы! – абсолютно никаких шансов нет. Твоя – мираж, сон! А моя настоящая. Из плоти и крови. То есть из нефрита.
– Таня, – благодарно улыбнулась Юлечка, – ты такая удивительная. И добрая.
– А ты, – твердо произнесла Таня, – сильная. А с моей чайкой станешь еще сильнее. Ну что? Договорились? Берешь?
– Да, – кивнула девочка.
И Таня вынула из сумочки нефритовую фигурку.
* * *
День, что начался в детской больнице, Садовникова заканчивала в фешенебельном ресторане. Признаться, предвкушала, что дизайнер Григорий Монин продолжит ее очаровывать. Если он только для того, чтоб познакомиться, целый клип про нее снял – что придумает для первого свидания? Усыплет пол розами? Это уж как минимум.
Однако просчиталась. Да и вообще вчерашнего поклонника сегодня еле узнала: куда только делся импозантный, в пижонском шарфе мужчина?! Нынешним вечером Григорий не то что на богему – на представителя офисного планктона не тянул. Явился в вытянутом свитере, небритый, сумрачный.
И даже, когда Татьяна вошла, ей навстречу не встал. Велел довольно раздраженно:
– Садись. Давай выпить закажем.
– Не могу, – холодно улыбнулась она. – За рулем.
– Ну а я хряпну, – усмехнулся он. Окликнул официанта: – Эй, половой!
– Что сударю угодно? – В голосе одетого во фрак подавальщика звучала ирония.
– Водки. Граммов сто для разгону.
– Слушаю-с, – усмехнулся официант.
Таня же сердито подумала: как мужики смеют утверждать, будто дамы — непостоянны и непоследовательны! А сам? Зачем вчера из себя было выпрыгивать, чтоб сегодня полностью ее разочаровать?!
Может, просто встать и уйти? Пусть в одно лицо напивается?
Но воспитание победило. Таня ослепительно улыбнулась:
– Хочу вам еще раз спасибо сказать. За клип. Он просто потрясающий получился!
– Ерунда, – отмахнулся Григорий. – Я, когда пьяный, и не такое могу.
Подмигнул подошедшему официанту:
– Наливай быстрей, не тяни.
Руки его подрагивали, глаза предвкушающе блестели. Настоящий дегенерат!
А она-то вчера, пока заснуть не могла, фантазировала! Как завязывается у нее с талантливым дизайнером красивый роман!
Григорий одним махом опрокинул рюмку. На секунду прикрыл глаза, оповестил:
– Ох, хорошо! Согрела, родимая…
«Да он просто алкаш!» – уже не сомневалась Таня.
Монин же расслабленно откинулся на стуле, подмигнул:
– Готово дело. Я в форме. Теперь и поговорить можно.
– О чем? – сухо спросила она.
Григорий взглянул насмешливо:
– Ну, про твою красоту неземную я потом буду петь. После третьей.
Перехватил ее гневный взгляд, добавил поспешно:
– Да ладно тебе, не злись. Я осел, горожу чушь. Не обращай внимания. На душе просто очень хреново. Не знаю, с чего начать даже… наверно, с того, что я – алкоголик.
– Вижу, – усмехнулась Татьяна.
– И еще… – он внимательно взглянул ей в глаза, – это я был в твоей квартире. Заметила хоть, что гость приходил?
– Что-о?..
– Набрался однажды – и переклинило.
– Но как вы узнали адрес?
– Подумаешь, проблема, – фыркнул он. – Ты блог свой под реальной фамилией ведешь, и в адресной базе она имеется. А замок я любой могу открыть, руки, говорят, золотые. Всем соседям помогаю, когда они ключи забывают.
Таня устало вздохнула:
– И зачем вам это понадобилось?
– Птицу забрать хотел. – Он заглянул ей в глаза. – Белую чайку. Нашу семейную реликвию. Сделана в конце девятнадцатого века на Колывановской шлифовальной фабрике.
Пять лет назад
С тех пор как он стал пить не после работы, а во время ее, заказы ему давали все реже и реже.
И больше всего Григорий боялся, что Влада тоже его бросит. Зачем он ей нужен, безработный, жалкий?
Тем более что дела у гражданской жены – в отличие от его собственных – шли прекрасно. Хрупкая, нежная, светловолосая, с тихим голосом, но сумела свой оздоровительный центр раскрутить. Офис с евроремонтом, пальмы в кадушках, аквариумы с золотыми рыбками, куча богатых клиенток. Завела платиновую кредитную карточку, ездит на машине бизнес-класса, одевается в бутиках. Только мужа, такого же яппи, не хватает, и румяных, будто с глянцевой странички спрыгнули, детишек.
Но Влада оказалась терпеливой. Или просто очень любила его? Когда он запивал, забывала и о работе, и о премьерах в лучших театрах. Отменяла все встречи, таскала его по врачам – самым маститым и дорогим. Успех иногда ей сопутствовал: Гриша мог не пить неделями, однажды целых два месяца продержался. Но потом обязательно следовал повод. Любой – хандра или радость, редкий в последнее время профессиональный успех или обидная придирка заказчика – и Григорий снова срывался. Уходил в запой – традиционно, на неделю. Потом мучительно трезвел, каялся, обещал взять себя в руки, покорно кодировался, посещал собрания анонимных алкоголиков – но вскоре срывался все равно.
И даже его собственная мать (некогда безответно преданная сыну) сказала Владе:
– Уходи от него. Я тебя не осужу.
Однако гражданская жена не сдавалась.
И однажды, после очередного запоя и покаяния, тихим своим голосом выставила Грише ультиматум:
– Я даю тебе последний шанс.
– Влада, – опустил голову он, – я ценю твой оптимизм. Только давай не будем строить иллюзий. Я могу тебе сейчас пообещать что угодно, но…
– Ты не понял, – мягко перебила она. – Я тебя прошу не пить бросить, а кое-что сделать. Лично для меня. Пообещай, что исполнишь. Даже если просьба покажется тебе совершенно сумасшедшей.
Исполнить просьбу? Да он весь мир готов бросить к ее ногам!
А она всего лишь сказала, что хочет, чтобы они вместе отправились в Тибет. К священной горе Кайлас.
– Но зачем? – изумился Григорий. – О моем исцелении просить? Ерунда это. Мы с тобой люди разумные. Не буддисты какие-нибудь оголтелые, не кришнаиты.
– Вера здесь ни при чем, – поморщилась она. – Я… я просто знаю один ритуал, который помогает абсолютно всем. И провести его можно только там. В горах.
– Ты смеешься?! – Гриша не верил своим ушам. – С каких пор врачи стали верить в ритуалы?!
– Но что мне остается? – печально улыбнулась она. – Если научные, рациональные способы тебя не берут?
– И в чем твой ритуал заключается? – опасливо поинтересовался Григорий.
