– Хотелось бы знать этого самого знающего человека, – проворчала художница.
Уговоры Марины не только не переубеждали ее, но все больше настораживали. Складывалось впечатление, что та успела обдумать некую линию поведения и теперь старательно ее гнет. И все же Марина была права. «В одиночку мне не справиться, это тупик. Я не смогу. О чем думала Рита, когда просила меня о помощи?! Она же знает, что в этой области я не знаток… Или она забыла? Или ей просто не к кому было больше обратиться?»
При мысли о пропавшей подруге у художницы сжалось сердце. Как ни плохи были ее собственные дела, Рита явно находилась в реальной опасности, а не в предполагаемой. Именно это она попыталась завуалированно сообщить в своем послании. «И Рита надеялась, что я справлюсь, найду серебряного пса. Стало быть, какие-то основания для этого у нее были? Знать бы, жива она хоть или я стараюсь впустую…»
Последняя мысль будто не принадлежала самой Александре, а исходила от кого-то другого, холодно и равнодушно наблюдавшего за событиями. Иногда, в тяжелые минуты, этот «наблюдатель» являлся в сознании художницы и заставлял взглянуть на все происходящее более здраво, без эмоций, без страхов и напрасных надежд. Вот и сейчас Александра, искренне переживавшая за подругу, в то же самое время недоумевала, почему она должна прилагать такие усилия, чтобы выполнить задание, данное бесследно исчезнувшим человеком, который, возможно, будет не в состоянии даже оценить результат. «Все надо делать не так! Сперва заявить в полицию об исчезновении Риты. Рассказать об адвокате все как есть. Как он внезапно пришел ко мне в мастерскую в поисках Риты, как оставил визитку, как потом я нашла его тело тремя этажами ниже… И как через час оно пропало. Как чисто была прибрана комната, где я его обнаружила… Даже пепельницу вымыли. Вот что надо сделать, а не прятаться и не искать вовсе этого проклятущего трюфельного пса! Всего несколько часов я о нем знаю, а такое чувство, будто всю жизнь ищу!»
– Ты не слушаешь? – донесся до нее голос Марины.
Александра очнулась. Лицо приятельницы было сердито, между бровей вновь залегла глубокая морщинка. Марина пожала плечами:
– Я пытаюсь тебе помочь, потому что ты сама сказала, дело важное. Если не нужно – не навязываюсь. Давай просто забудем об этом псе.
– Нет, что ты, я очень тебе благодарна! – воскликнула Александра. – А забыть, боюсь, не получится уже… Мне нужно найти его. Ну, хотя бы поискать, для очистки совести, чтобы знать, что сделано все возможное… Ты что-то предлагала?
– Ты витала в облаках и не слушала. – Марина, внезапно смягчившись, заговорила миролюбиво. – А я придумала оптимальный вариант. Не хочешь, чтобы снимок пошел по рукам и стал известен всей Москве? Поедем со мной к человеку, о котором я тебе говорила. Покажешь фото из своих рук. Или и этого боишься?
– Нет, это меня как раз устраивает! – воспрянула духом Александра. – Пойми, пустить дело на самотек я не могу… Это не только меня касается…
– Я все отлично понимаю и ценю твою щепетильность, потому и предлагаю такой выход, – снисходительно улыбнулась Марина. – Ты готова ехать?
– Сейчас?! – Александра одновременно испугалась и обрадовалась.
Она от души желала, чтобы поиски приобрели наконец серьезный характер, чтобы отыскался какой-то след… И вместе с тем (художница с удивлением признавалась себе в этом) боялась, действительно боялась, что у нее появится реальная возможность отыскать серебряного пса с фотографии. Откуда взялся этот страх, почему у нее так забилось сердце, когда Марина предложила немедленно ехать, Александра не понимала.
– Конечно, сейчас. Зачем ждать? – Марина взглянула на часы, висевшие на стене.
Они были куплены несколько лет назад при посредничестве Александры, углядевшей на захудалом восточноевропейском аукционе настоящее чудо – изящные ходики с циферблатом из расписного саксонского фарфора. Художница приобрела их за цену настолько низкую, что долго сомневалась в подлинности находки. Уже в Москве, показав часы знакомому знатоку, она поняла, как ей повезло. Тот же человек свел ее с Мариной, которая как раз искала нечто в этом роде. Александра не стала заламывать непомерную цену, помня о том, что вещь досталась ей по цене имитации. Тогда они и подружились.
Сейчас синие фигурные стрелки показывали шестой час. «Даже если очень спешить, чего в данных обстоятельствах лучше не делать, мне не успеть домой до возвращения отца. Мама расстроится… Но в конце концов, я же никуда пока не уезжаю! Успеем пообщаться!»
– Далеко он живет, твой эксперт? – спросила Александра, почти не сомневаясь в том, что в ответ раздастся «совсем рядом!».
Эти слова приятельница произносила независимо от того, действительно ли искомый человек жил поблизости, или до него приходилось добираться несколько часов. Но Марина оказалась на удивление правдива. Еще раз взглянув на часы, она сдвинула брови:
– Поздновато, что говорить. Но завтра я буду очень занята, да и в ближайшие дни не соберусь. Придется ехать сегодня. Он живет на даче.
– В предпраздничное время ехать за город?! – воскликнула Александра. – Да еще в конце рабочего дня?! Ты представляешь себе…
– Представляю, как же! Москвичи рвутся на дачи, а из Подмосковья все тянутся в Москву за покупками, – отмахнулась Марина. – Но повторяю, в другой день не смогу. Или ты согласна подождать до середины января, пока вся эта суета не уляжется и пробки не рассосутся? Гляди, мне-то не к спеху!
«Да и мне не к спеху… Совсем некстати пришелся этот трюфельный пес и королева Джованна, кем бы она ни была… – тоскливо подумала Александра. – Но Рита…»
– Так что же ты, едешь? – уже раздраженно спросила приятельница.
И художница словно издалека услышала собственный голос, твердо произнесший:
– Да, конечно!
Глава 3
Дальше ее, непривычно покорную, подхватил и понес вихрь, целенаправленный и стремительный. Марина собралась в считаные минуты, и вот они уже задыхались в набитом вагоне метро, толкались в переходах со станции на станцию, ждали на платформе нужную электричку… Марина тут же забраковала несколько отправлявшихся поездов, заявив, что ни один не остановится на нужной станции. Александра начинала испытывать опасения, которые и решилась наконец высказать:
– Это какая-то глухая станция, откуда мы до полуночи вряд ли вернемся? Я не собираюсь ночевать за городом!
– Никто не предлагает! – бодро возразила подруга. – Мы отлично доберемся обратно, хотя бы и на такси. Ночью на шоссе свободнее. А сейчас единственный выход – электричка!
Отступать было поздно. Все, что Александра могла сделать, – уже из вагона позвонить домой и предупредить мать, что приедет очень поздно. Та, как и следовало ожидать, встревожилась, художнице пришлось пообещать звонить с каждого этапа пути. Пряча замолчавший телефон в сумку, она чувствовала себя школьницей, не сумевшей правдоподобно изложить свои похождения. Сидевшая напротив Марина понимающе улыбнулась:
