– Кермит?
Он осмотрел Брэди с ног до головы горящими, пронизывающими насквозь глазами:
– Да. Что вам нужно?
Брэди удивился. Хорошо поставленный голос, серьезный тон. Мужчина держался с удивительным достоинством. Кермит не отводил глаз, как будто хотел увидеть его насквозь.
– Меня зовут Брэд, и я…
Внезапно у него пропало всякое желание выдумывать. Стоя перед этим незнакомцем, ненавидевшим человечество за лицемерие и ложь, за стремление самим вываляться в грязи и вывалять в нем мир, Брэди расхотелось врать.
– Я хотел попросить вас об услуге, – сказал он. – Я расследую смерть одной девушки, актрисы. Мне сказали, что вам хорошо знакома среда, в которой она вращалась.
– Кто тебе это сказал, дружище?
– Продюсер и бармен, похожий на пирата.
– Девушка покончила с собой?
– Как вы узнали?
– В этой профессии такое не редкость. Если ты пришел на встречу с типом вроде меня, значит, она коснулась самого дна, и ты хочешь узнать, каково там, на самом дне, в грязи. Верно?
Брэди молча кивнул. Они смотрели друг на друга. Соленый ветер хлестал их лица.
Как в фильме Серджио Леоне, подумал Брэди.
Кермит подвинулся, приглашая сесть рядом.
– Говори, – сказал он.
И Брэди рассказал, как вышло, что он видел самоубийство Руби. Он не хотел лгать. Каким бы психом ни был Кермит, Брэди не чувствовал опасности. Вероятно, разум этого человека сломался, не вынеся столкновения с реальностью. И теперь он был поврежден – отвергал любые ухищрения, любые попытки смягчить или приукрасить истину. Он был резким, прямым. И если Брэди рассчитывал на его помощь, то должен был вести себя так же.
– Она была уже мертва, когда ты с ней встретился, – сказал Кермит. – Если бы ты не колебался, если бы решительно оттолкнул ее, то, возможно, ей было бы еще на что надеяться. Но ты этого не сделал, потому что надежды нет. Только не тогда, когда речь идет о наших инстинктах.
Брэди сказал:
– Я хочу понять, какой она была. Почему умерла? Почему покончила с собой у меня на глазах?
Кермит указал на обручальное кольцо Брэди:
– Ты женат. У тебя красивые шмотки, да и вообще, я думаю, у тебя в этой жизни все сложилось удачно. Ты уверен, что хочешь отправиться в это путешествие? Может, лучше вернуться домой, обнять жену и забыть это дерьмо?
– В другое время я бы ответил: да, именно так мне и стоит поступить. Но только не сейчас. В моей жизни сейчас переломный момент. Мне необходимо знать, потому что в глубине души я чувствую, что… Я хочу понять самого себя.
– Себя или свою сексуальность?
– Разве это не одно и то же?
– Разница есть. Инстинкты – часть генетического наследия, которое ты тащишь за собой, – не влезают в ту форму, в которую общество хочет затолкать. Общество хотело изменить нас, навязывая новую модель поведения. Но ты ведь не станешь шить костюм сорокового размера только потому, что мечтаешь в него влезть, если на самом деле ты носишь сорок восьмой! Есть пропасть (и она становится все глубже) между истинной сексуальностью мужчин и миром, в котором они живут. Каждый вынужден приспосабливаться и жить, окружив себя притворством.
– Какая печальная картина…
– Этот мир вообще невеселое место.
– Я хочу знать, кем была Руби и почему она себя убила. Уверен, что в этом виноваты вполне определенные люди.
– Но ведь ты не успокоишься, даже когда узнаешь?
– Я смогу с этим жить. Сейчас ее призрак преследует меня. Леонард К. – вам знакомо это имя?
Кермит прищурился и посмотрел в серую даль океана:
– Нет.
Брэди пытался понять, насколько он честен. Глыба материи, плотной, непробиваемой. Никаких эмоций на поверхности.
– Вы с кем-нибудь оттуда еще общаетесь?
Кермит покачал головой:
– А как, по-твоему, я выкручиваюсь? Время от времени я выхожу на сцену. Бюджеты маленькие, да и платят гроши, но хотя бы что-то. И потом, меня помнят. Конечно, большие связи утеряны, остались только маргиналы этой профессии, вроде меня, но они меня никогда не забывали.
– Дно порнографического кино?
Кермит усмехнулся:
– Что такое дно? Работа впопыхах, без контракта и почти без сценария? С подростками и чокнутыми проститутками? Таковы девяносто процентов современных киностудий! Так что если это дно, то да, я работаю на дне.
– Я хочу знать, кто снял последние два фильма с Руби. Их снимали независимые студии, найти их невозможно. Я выяснил, что эти студии закрылись почти сразу после выхода фильмов. Имена в титрах вымышленные.
– Таких фильмов становится все больше…
– Однако этот Леонард К. появляется в титрах каждого фильма, где снималась Руби.
– Значит, это ее сутенер.
– Вы так думаете?
– Похоже на то. Все больше девочек обзаводятся сутенером, который становится их агентом и отнимает часть гонорара. Но они редко фигурируют в титрах.
– Эти фильмы – дело рук одной банды. Их лиц нельзя разглядеть, они…
Кермит посмотрел Брэди прямо в глаза:
– Фильмы с насилием?
– Да. Безумные и омерзительные.
Кермит на мгновение закрыл глаза.
– Забудь об этом, – сказал он, встал и пошел прочь.
Брэди бросился за ним:
– Почему? Кто они? Они сумасшедшие? Я видел, на что они способны!
– Они делают эти фильмы. Занимаются всем, начиная от съемок и кончая распространением. Это очень узкий круг людей.
Кермит шел быстро, и Брэди приходилось почти бежать.
– Как мне их найти? Хотя бы одно имя!
Кермит остановился и железной хваткой сжал плечо Брэди:
– Они называют себя Племя. Поверь, они совершенно чокнутые. Меня нисколько не удивляет, что твоя подружка пустила себе пулю в лоб. Ей не следовало с ними связываться. Увидев их, нужно бежать со всех ног. Если она продолжала с ними работать, значит, она действительно хотела умереть.
– Я хочу…
– Заткнись и слушай! Твоя прекрасная, комфортная жизнь висит на волоске! Если не хочешь кончить, как она, оставь это дело, возвращайся домой, мастурбируй, обманывай жену и смотри порнуху, когда тебе заблагорассудится! К этим людям не стоит подходить близко.
Кермит оттолкнул Брэди так, что тот едва не упал, и быстро пошел прочь. Напоследок он крикнул Брэди:
– Они нелюди.
18
Лунный свет прорвал толщу облаков, пробился в гостиную сквозь стеклянный купол и отразился в тарелке супа.
