Он не сомневался в том, что сможет сохранить тайну. Человек скрытный, живущий рассудком, он мог хранить в глубине своего сердца любое знание, навеки запертое за двойными дверьми, под замком порядочности. Но честно ли он поступает?
Может быть, именно порядочность заставляет его так действовать? Нет ли тут еще какой-нибудь тайной, более эгоистичной причины? Все на свете руководствуются выгодой и личным интересом! В этом-то он себя и упрекал…
Неужели я такой же слабак, как все остальные? Ничем не лучше других? Такой… обыкновенный.
В конце улицы появилась Аннабель, и его сердце бешено забилось. Он вылез из машины и пошел ей навстречу. Рядом с ним шагали двое полицейских.
Подойдя ближе, он увидел, что она в ярости.
– Что случилось? – спросил он.
– Ордера не будет. Судья отказал, сославшись на четвертую поправку. Недостаточно доказательств, только «предположения и гипотезы». Вот так.
Джек повернулся к полицейским:
– Мне очень жаль, господа. Ложная тревога…
Оставшись наедине с Аннабель, Джек положил ей руку на плечо:
– Вижу, в тебе кипит злость. Ты же знаешь, это нехорошо. Нужно сохранять хладнокровие, только так можно найти решение. Может быть, мы слишком поторопились, поэтому все и прошло не так, как ты хотела.
– Кеттер погубил трех женщин! И ему удастся выкрутиться?
– А если он сказал нам правду?
Аннабель достала пустой бланк ордера.
– Вот это мы сейчас и увидим, – сказала она и направилась к дому.
Она постучала в дверь квартиры.
– Кто там? – взревел Леонард Кеттер из другого конца квартиры.
– Полиция! Откройте, Леонард!
Щелкнул замок, и показалась голова Кеттера. Он был небрит.
– Черт! Вы когда-нибудь оставите меня в покое?
– Именно за этим мы и пришли. Подпишите эту бумагу, и вы о нас больше не услышите, – сказала Аннабель, протягивая ему листок.
– Что это? – спросил он, читая первые строчки. – Хотите, чтобы я позволил вам устроить у меня обыск? А больше вы ничего не хотите?
Выглядел он усталым и разбитым, глаза у него были красными.
– После этого мы оставим вас в покое.
– Убирайтесь ко всем чертям! – сказал Кеттер, выбросив бумагу в коридор.
– Не усложняйте себе жизнь, – вмешался Джек. – До сих пор мы были с вами вежливы. Но если откажетесь сотрудничать, мы всю вашу жизнь перетряхнем под микроскопом.
– Я уже сказал вам все, что знал. Я не имею никакого отношения к смерти другой женщины, и…
Джек подошел к нему вплотную:
– Это ваш последний шанс.
– Вы читали вашу бумажку? – возмутился Кеттер. – Там написано, что на меня не было оказано никакого давления! А то, что вы говорите, похоже на угрозу!
– Идите к черту, Кеттер, – вздохнул Джек и повернулся, чтобы уйти. – Теперь полиция Нью-Йорка будет следовать за вами по пятам.
– Если бы у вас действительно было бы что-нибудь против меня, вы бы не просили разрешения войти!
Аннабель ткнула в Кеттера указательным пальцем:
– Я знаю, что произошло с вашими «девочками»: вы ими манипулировали, безжалостно пользовались ими, из-за вас они покончили с собой!
Кеттер покачал головой:
– Вы с ума сошли! Убирайтесь, или я вызову адвоката!
– Вы не сможете прятаться всю жизнь.
Кеттер хотел закрыть дверь, но Аннабель бросилась на него.
– Аннабель! – воскликнул Джек, оттаскивая ее прочь.
Она молотила кулаками в дверь:
– Вы за это заплатите, Кеттер! За Мелани, Сондру и Шарлотту, вы за все ответите!
И она исчезла в полутемном коридоре.
58
Вход в чистилище уже полтора века находился в Бруклине, в доме номер пятьсот на Двадцать пятой улице.
Три двадцатиметровые готические башни были соединены каменными пролетами, с кружевной каменной резьбой и множеством колоколен. Внизу две огромные двери, по обе стороны от них – стены с узкими окнами, островерхие крыши. Дальше, за ними, были видны лес и длинный холм, где блуждают тысячи душ в поисках воспоминаний или того, что поможет справиться с одиночеством.
Из-за туч, затянувших небо, украдкой выглянула луна.
Кладбище Гринвуд лежало как камень в оправе, отгороженное от города деревьями и густыми кустами. Промежуток между двумя мирами.
Внизу, между деревьями, Брэди различил залив, а дальше, над темной водой, огни Нью-Джерси, трепещущие и недоступные. Переправа через Стикс, подумал он, роясь в кармане брюк в поисках мелочи. Он положил монету на капот своей машины.
– Плата за переправу, – сказал он вслух.
До встречи оставалось еще полчаса, и он обошел башни, надеясь найти спуск. Вокруг ни одной живой души. Это успокоило Брэди: больше всего он боялся, что его остановит охранник. Через двести метров стена стала ниже, и он забрался на нее.
Брэди заранее узнал: часовня находилась совсем рядом. Пробираясь между памятниками, он пересек широкое заснеженное пространство и вышел на широкую дорогу, которая петляла между огромными голыми деревьями. Их стволы были такими мощными, что Брэди невольно задумался. Может быть, из трупов получается отличное удобрение? Он представил, как корни проходят сквозь сгнившую плоть.
Мысль о смерти напомнила ему о Пьере. Его друг лежал в больнице Сен-Винсент в очень тяжелом состоянии. Рак до него добрался-таки. Потрясение после вторжения Племени сломило последнее сопротивление.
Сначала жена, теперь друзья. Они и до него добрались!
Разве его не предупреждали с самого начала? Кермит велел ему держаться от них подальше, если он не хочет закончить, как Руби.
Слишком поздно.
Выйдя из больницы, он поехал в Бедфорд-Стайвесант в Бруклине и нашел место, где можно было взять оружие под залог. Теперь у него был пистолет. У Брэди было достаточно пуль, чтобы уничтожить все зло на планете.
Зазвонил мобильный. Это была Аннабель, и он ответил.
– Я только что получила твое сообщение, – сказала она. – Мне очень жаль. Как Пьер?
– Он без сознания. Все кончено.
Брэди говорил очень тихо, чтобы его не услышали.
– Я приеду к тебе. В какой вы больнице?
– Я уже вышел, мне надо подышать воздухом. – Брэди вздохнул, думая о том, что он собирался сделать. – Мне лучше побыть одному.
Аннабель помолчала.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Понимаю. Я дома.
