Реакции Хайнса на бензодиазепин
[34]
и алкоголь были мгновенными и показательными, эти вещества немедленно активизировали трансмиссию гамма-аминомасляной эргиновой кислоты для стимуляции нарастающей и перманентной агрессии.
Однако кратковременное исследование не смогло выявить связь между постоянным притоком витаминов, минералов и жирных кислот омега-3 и снижением мотивации к насилию. Итак, то, что употребление ингибиторов активности моноаминов, направленное на увеличение их концентрации, влияет на уровень агрессии испытуемого, не подтверждено.
Направляем образец мозга для препарирования и обследования на месте мозжечковой миндалины и коры лобных долей, и архивирования для основного фонда.
— Что-то мне не по себе, — сказал Бен. — Ты думаешь о том же, что и я?
Петер поскреб подбородок, заросший щетиной:
— Посылка была адресована Грэму, да? Наконец мы вплотную подошли к чему-то важному.
— Почему ты так думаешь?
— Я нигде не видел хирургических инструментов, склянок с формалином, операционных столов — того, что требуется для препарирования мозга.
— Может быть, оборудование еще не доставили.
— Не похоже. Нет, это где-то здесь, просто мы плохо смотрели.
— Петер, такое оборудование занимает много места. Мы бы его обязательно заметили.
Петер воскликнул:
— Точно! Все это здесь, но мы ничего не нашли! Идем!..
Петер потащил Бена за собой в столовую. Никого там не найдя, он промчался по коридорам обсерватории, поднялся наверх, в купола, и наконец обнаружил Жака Фрежана за коронографом.
— Жак, сожалею, что помешал, но мне необходимо кое-что выяснить, — сказал Петер.
Жак рассеянно посмотрел на него:
— Вы совсем мне не мешаете, я перечитывал записи о моих дневных наблюдениях. Чем могу помочь?
— Кто из вашей группы лучше всего знает обсерваторию, включая ту часть, куда у вас теперь нет доступа?
Жак вздохнул.
— Я, — сказал он. — Я здесь за старшего.
— Вы можете пойти с нами? Мне нужна ваша помощь.
Фрежан закрыл тетрадь, надел бейсболку и пошел за Беном и Петером в коридор, куда после приезда Грэма ему было запрещено входить. Петер закрыл дверь в коридор изнутри и указал на ряд кабинетов:
— Вы можете сказать, остались ли размеры комнат прежними?
Фрежан вытаращил глаза:
— Для этого вам нужен архитектор!
Тем не менее он стал осматривать кабинеты. Обойдя половину из них, он остановился:
— Ну, не знаю… Мне кажется, тут все как раньше, но что-то все-таки изменилось.
Бен и Петер переглянулись.
— Продолжайте, Жак. Здесь есть и другие помещения.
Фрежану не пришлось далеко идти. Он указал на металлический шкаф с инструментами, который перегораживал коридор:
— Кажется… Да, точно! Его там не было! Тут была лестница в подвал, в запасник музея.
Петер и Бен бросились к шкафу и стали его осматривать. Пол под ним был исцарапан во многих местах. Петер хотел сдвинуть шкаф, но он оказался слишком тяжелым.
— Подожди, — остановил его Бен, ощупывая низ шкафа изнутри.
Петер понял, что шкаф приподнят приблизительно на один сантиметр. Бен нащупал утолщение и потянул вверх. Что-то щелкнуло.
— Похоже, я разблокировал колесики, — воскликнул Бен.
Шкаф сдвинули, под ним в полу открылся прямоугольный люк. Бен нашарил выключатель, и две лампочки осветили лестницу, ведущую вниз. Изменившимся от волнения голосом он проговорил:
— Грэм сказал, что собирается что-то уничтожить ради блага всего человечества. Не знаю, что он имел в виду, но оно там, внизу.
23
Эмма открыла глаза. Она несколько часов проспала среди мешков с зерном, и сырость раннего утра пробирала до костей. Тим лежал, свернувшись как ребенок, но проснулся, как только она зашевелилась.
— Солнце встает, — прошептала Эмма.
— Вы что-то услышали или заметили? — спросил он охрипшим от сна голосом.
— Нет.
Эмма высунула голову из убежища и огляделась. Небо было серым, облака затянули горизонт, папоротники шелестели на ветру. Костер, в котором горели трупы собак и кур, потух, тишину нарушали только крики птиц и шум прибоя.
— Никого нет, — сказала она.
Они выпили воды, которую захватила Эмма, съели печенье и выбрались из убежища. Оказавшись на открытом месте, Эмма в первый момент почувствовала себя голой и уязвимой. Через некоторое время она привыкла, но бдительности не теряла. Ей казалось, что дорога в Ханававе должна начинаться от берега, но Тим направился вглубь долины.
— Мы не идем в Ханававе? — удивилась Эмма.
— Мы пойдем туда, но через пять минут. Сначала я хочу кое-что проверить.
Он пошел к дому, в котором они ночевали. На крыльце валялась разбитая в щепки дверь. Эмма всплеснула руками:
— Боже мой!..
Они осторожно заглянули внутрь. Мебель была перевернута, вещи из шкафов вывалены на пол, диван вспорот, посуда перебита.
— Тот, кто это сделал, был в бешенстве, — прошептала она.
— Теперь понятно. Их было несколько. Одному войти не удалось, и он позвал на помощь.
Эмма хотела спросить, кто это был, но удержалась. Тим знал не больше нее.
— Уходим отсюда, — сказала она.
Они спустились по главной улице и вышли на дорогу, поднимающуюся на холмы, заросшие лесом. Внизу соленые волны разбивались о скалы.
Вскоре Эмма почувствовала, что ноги у нее горят, а мышцы ноют. Время от времени она оборачивалась, чтобы посмотреть на деревню — пустынную улицу, заросшие травой тропинки и безжизненные дома. Где прячутся те, кто напал на них ночью? Наверное, они выходят только с наступлением темноты, а днем отсыпаются. Но где? В одном из этих домов? Может быть, когда они с Тимом искали телефон, они, сами того не зная, уже побывали в их логове? Или у этих тварей есть укромное место в лесу, в непроходимых зарослях, нависающих над деревней?
Тим невозмутимо шагал впереди с дробовиком за плечами, Эмма шла за ним. Это могло бы быть прекрасной прогулкой, но теперь ей казалось, что в причудливых очертаниях скал таится угроза. Вот уже два дня она жила словно в ночном кошмаре, и все вокруг было отравлено ужасом. Ее пугал луч света, падавший в просвет между облаками, слишком яркая зелень утомляла. Она шла за Тимом, готовая чуть что броситься в чащу.
Они поднимались все выше. Красные, белые и коричневые крыши внизу становились все меньше, складывались в яркую мозаику. А океан наоборот — чем дальше они от него уходили, тем величественнее он становился, водная гладь расстилалась все шире, серое блестящее покрывало сливалось с горизонтом, затянутым облаками.
