— Да, это было глупо, у меня просто вырвалось… Была буря, я думал, что вы не расслышали. Я убил их обоих вот этим. — Он указал на гарпунное ружье. — Я же не собирался позволить им украсть мой полдник!
И он расхохотался. Его смех звучит фальшиво, на самом деле он ничего не чувствует… Вот зачем ему нужен этот спектакль — чтобы настроить себя. Только так он сможет что-то испытать!
Эмма сняла брюки. Ее сердце билось так быстро, что ей было больно.
— Раздевайтесь полностью, — сказал Тим таким тоном, что Эмма содрогнулась. — Быстрее.
— Тим… То есть Иван, но мы можем как-то договориться, я могу…
— Ты можешь заткнуться и раздеться! — заорал он. — Думаешь, я столько терпел, чтобы сейчас остановиться? Пять дней без сна я терпел твои идиотские выходки и ломал комедию, чтобы в конце концов остаться ни с чем? Пять дней подыхать с голоду и отказаться от главного блюда?
Вдруг Эмма подумала: что означают все эти намеки на еду? Что он сделает с ней после того, как изнасилует?
Злоба исказила его лицо, на его лбу пульсировала вена. Судно резко накренилось, Тим схватил Эмму и сжал так, что она еле могла дышать.
Она больше ничего не могла сделать.
— Если через три секунды не снимешь трусы, она умрет, — сказал он, едва сдерживая ярость. — Бежать тебе некуда. И не надейся, что я передумаю, — помнишь, что написал тебе муж? Я серийный убийца, я будущее человечества. И поверь мне, с тех пор как я это знаю, чувствую себя гораздо сильнее! Давай! — прорычал он.
Эмма сжалась. Тим достал из кармана пару наручников. Где он их взял? Там же, в ангаре, когда убегал…
— Надень их. Если не застегнешь как следует, я проткну девчонке горло.
Эмма подчинилась, обливаясь слезами. Думать было слишком поздно.
Она догадывалась: он был на гране срыва и готов в любой момент убить Матильду.
— У них есть имена. — Она нашла силы произнести это сквозь сотрясающие ее рыдания. — С самого начала вы называете их «девчонка», «мальчишка», но у них есть имена.
Тим проверил, хорошо ли застегнуты наручники, и положил оружие около Матильды.
— Ты привязана. Я намного сильнее, и, кроме того, мне не привыкать, — предупредил он. — Если ты попытаешься что-либо сделать, я изобью тебя, а затем изнасилую девчонку гарпуном. Ясно?
У Эммы не было сил отвечать.
Тим коснулся рукой ее груди. Эмму затошнило.
Ловушка захлопнулась, а она ничего не придумала, чтобы спастись. До самой последней секунды она молилась, чтобы кто-нибудь ее спас.
Тим взял шелковую ленту и обмотал шею Эммы. Он прерывисто дышал.
Он потянул ленту, и Эмма стала задыхаться. Тим оскалился, расстегнул пуговицы комбинезона и сунул руку внутрь.
Он провел влажным языком по животу Эммы, потом от груди до лобка. Эмма вздрагивала от отвращения, и Тим еще сильнее затянул удавку. В уголках его губ выступила белая пена.
Эмма не могла больше дышать, воздух едва проникал в ее легкие.
Тим навалился на нее всем телом, грубо раздвинул ей ноги и стал лизать лицо, словно ребенок, набросившийся на мороженое. Его отвратительные руки мяли ее грудь, он хрипел от наслаждения. На его лбу забилась жилка; сгорая от возбуждения, он смотрел во все глаза, чтобы ничего не пропустить. Эмма задыхалась. Ее ноги дергались, она пыталась схватить ленту, ослабить удавку, но только ободрала кожу.
Перед глазами у нее появились черные пятна. Эмма не понимала, что происходит. Сознание покидало ее. Его словно засасывало в глубины мозга, как воду в сливное отверстие. Свет постепенно угасал.
Она увидела, как Тим выгнулся, и услышала звук, напоминающий удар хлыста.
Что-то теплое хлынуло сверху, заливая ее тело, попадая в рот.
Дышать стало легче.
Тим лежал неподвижно. Из его тела торчал гарпун.
Оливье опустил ружье.
63
В Ля Монжи царила суматоха. Машины «скорой помощи» съехались со всей долины, над Пик-дю-Миди завис вертолет.
Петер шагал по заснеженным тротуарам туристической станции, кругом царило непривычное оживление. Рука сильно болела, но у него были сейчас дела поважнее. Из телефонной кабины он обзвонил справочные и узнал несколько номеров на острове Хива Оа, который находится рядом с Фату Хива. Большая часть номеров не отвечала: провода были оборваны из-за урагана, а кроме того, там сейчас была глубокая ночь. Наконец ему удалось дозвониться до одного адвоката, которому он объяснил, что его жена находится в смертельной опасности и на Фату Хива необходимо немедленно направить помощь. Адвокат решил, что ему звонит сумасшедший, и повесил трубку.
Значит, придется переключиться на ГУВБ.
Если Эмме удалось бежать, секретные службы Франции станут ее самым опасным врагом. Это Петер прекрасно понимал.
Спускаясь с гор, он не переставал думать о том, как добраться до ГУВБ? Несомненно, Грэм и Фанни входили в состав независимой ячейки. Петер не мог позвонить в штаб-квартиру и попросить к телефону того, кто отвечает за проект «GERIC». О существовании этого проекта знали очень немногие. Пока информация дойдет до тех, кому она может быть интересна, Эмма уже будет мертва. Так же как и они с Беном. Нет, надо войти в контакт с членами ячейки… Если только они не все погибли под лавиной.
В начале первого желудок Петера взбунтовался. Он ничего не ел со вчерашнего дня. И вот, бродя по холодным улицам Ля Монжи, он наконец придумал. Двух чашек обжигающего кофе, покупки пальто и толстого фломастера оказалось достаточно для осуществления его плана. Он начал с того, что посадил в такси Бена со всеми материалами, которые могли служить доказательством того, что они обнаружили в обсерватории.
Петер не допускал мысли, что ячейка, отвечающая за операцию «GERIC», не заинтересуется тем, что здесь произошло. Все агенты, находящиеся в Ля Монжи, должны дать о себе знать.
Они пошлют кого-нибудь в деревню. Наверняка.
Возможно, этот человек уже прибыл и ожидает появления Стефана. Но как бы то ни было, сюда из Лурда, По и Тарба ведет только одна дорога. На обочине этой дороги и встал Петер. Он подобрал кусок картона и написал на нем крупными буквами: «GERIC». С этой табличкой он простоял всю вторую половину дня.
Он видел, как сначала прибыли автобусы с тележурналистами с FR-3, затем представители радио и газет. Никто не обращал внимания на какого-то бедолагу с картонкой. Всё внимание было занято взрывом в обсерватории и предполагаемой гибелью десяти человек.
В четыре часа к нему подошел худощавый человек в круглых очках, с записной книжкой и ручкой. Он нервничал.
— Опустите табличку, профессор Де Вонк.
Петер спросил:
— Кто вы?
