Он не уловил слабого движения воздуха у себя за спиной. Тело высокого суданца было почти полностью скрыто тенями, гнездившимися на стене позади Азима. И в этой почти непроницаемой черноте труп вдруг тихо, украдкой зашевелился, голова приподнялась… Взгляд огромных круглых глаз, в которых отражались последние отблески пламени, обратился к человеку… Челюсти из растрескавшихся зубов слегка приоткрылись, нитка полупрозрачной густой слюны стекла со рта на подбородок и упала на пол. И труп, весь без остатка, бесшумно скрылся среди теней.
Азим так ничего и не заметил; некоторое время он продолжал вглядываться в тьму перед собой. В тарелке на столе обнаружились остатки свежей еды: краюхи хлеба, пережеванные до состояния липкой тестообразной массы, и маленький кусочек мяса, обсосанный до такой степени, что местами расслоился на отдельные волокна. Наступив на что-то мягкое, он опустил зажигалку и обнаружил зловонную груду шкурок и внутренностей: разодранные на куски собаки, кошки и даже несколько шакалов; вся куча кишела жирными червями. Обогнув груду трупов, Азим остановился перед засаленным соломенным тюфяком, часть его была закрыта столь же грязным одеялом. От того, что детектив увидел рядом, у него скрутило живот. В стену были вделаны цепи современной работы, не имеющие никакого отношения к древней истории Каира; заканчивались они медными оковами маленького размера, предназначенными для запястий и лодыжек ребенка.
Рядом с пустой миской виднелся крошечный сундучок; Азим приблизился, чтобы заглянуть внутрь. Контраст между находящимся внутри предметом и окружающей обстановкой заставил его скривиться как от боли: игрушка — деревянный поезд из локомотива, угольного тендера и двух вагонов; все с колесиками, чтобы двигать состав, подталкивая пальцем. Азиму показалось, что сзади что-то скрипнуло — он резко развернулся. Огонек заколебался, тени потеряли прозрачность; язычок пламени согнулся и съежился, оставив полицейского в кромешной тьме; затем пламя стабилизировалось, такое же тусклое, как и прежде. И вновь он не заметил ничего необычного.
Уйти отсюда — вот что ему следует сделать; достаточно повидал, теперь он знает, где прячется монстр. Оставаться дольше равносильно самоубийству. Да, но кое-что не укладывалось у него в голове… Азим никак не мог забыть жуткий оскал убитого человека; в этом лице было что-то ненормальное, кроме собственно последствий пыток. Нет, это не назовешь ненормальным… не так… Он попытался выбросить из головы эту навязчивую идею, но та не желала уходить, словно продиктованная некой необходимостью или инстинктом самосохранения. Что-то привлекло его внимание, но он никак не мог осознать, что же именно. Смерть наступила совсем недавно… но не только это. Движение. Но негр, конечно же, не мог двигаться; тогда зачем же думать об этом? Нет, не с движением, скорее… со взглядом, с глазами.
Осознание пришло неожиданно, разом, со стремительностью хищника, бросающегося на жертву из засады. Второй раз за ночь он почувствовал, что ноги не держат тело — силы полностью их покинули. Глаза мертвеца не были неподвижными! «Это невозможно! — застонал Азим про себя. — Невозможно! Я должен был бы тотчас заметить!» Нет, если движение было еле уловимым: в этом случае — не сразу. Азим вспомнил также, что, несмотря на недостаток освещенности, зрачки трупа реагировали на свет… Эта картина стала прокручиваться перед мысленным взором детектива, подобно кадрам кинофильма. И он определил наконец деталь, которую не смог вычленить из общей картины ранее, в те минуты, когда стоял над трупом: положение зрачка едва заметно менялось. Эти колебания слишком точно совпадали с приближением источника света, чтобы оказаться рефлексом post mortem.
[72]
Суданец не был мертв!
Азим повернул руку с зажигалкой в сторону трупа, сделал три шага вперед — и обнаружил пустую стену: высокий негр исчез… Только теперь детектив понял, кого именно недавно рассматривал, — он почти касался рукой гул! Находился в считанных сантиметрах от того, что считал просто насаженным на крюк трупом, тогда как на самом деле это был демон, прислонившийся к стене! Оказывается, гул спокойно поджидала его, и теперь она где-то неподалеку…
36
Детектив уронил оружие на пол — пули бессильны перед демоническим созданием. Зачем отрицать очевидное — больше нельзя закрывать глаза на правду. Теперь он знал: демоны существуют. А ему скоро предстоит здесь умереть, быть съеденным заживо. Он представил, как вопит от боли, как монстр пожирает его разбросанные по полу внутренности… Когда по щеке поползла слеза, Азим пришел в себя. Он поддался панике; хотел шагнуть вперед, но ноги понесли его назад; штанины прилипли к ногам: он обмочился от страха.
Бежать… он должен спасаться бегством. Добраться до тоннеля, вылезти на поверхность, вдохнуть ночной воздух! Он попытался идти, но мускулы отказывались работать. Сделал несколько неловких больших шагов, как марионетка в руках неумелого кукловода; нащупал в темноте стену, чтобы определить свое местоположение и не сбиться с пути. Наконец двинулся вдоль каменной кладки, стремясь побыстрее найти выход в маленький коридор. Вскоре он оказался в большом зале: воздух здесь был более пригоден для дыхания, а запах вполне терпим. Азим почти ничего не видел: слезы слепили, а пламя зажигалки почти погасло из-за резких рывков, которыми сопровождались его судорожные движения. Тем не менее он выбрался в высокий коридор, который вел к единственному известному ему выходу наружу.
Его преследовали — он в этом уверен; в воздухе явно ощущалось присутствие Зла. Он знал — ему следует удесятерить свои усилия; каждую секунду он ожидал, что страшные зубы вопьются в затылок, — уже почти чувствовал эту невыносимую боль… Это вот-вот произойдет, никаких сомнений… еще быстрее… Вот показалось отверстие лаза, и на миг Азим испытал чувство облегчения, но оно так же быстро развеялось под новым натиском ужаса: за спиной у него захрустели осколки глиняной посуды — гул шла по следу… Детектив бросился в липкую горловину прохода — огонек зажигалки моментально потух. И он не только не попытался вновь ее зажечь, но и вообще выронил, прилагая панические усилия ползти еще быстрее. Двигался вперед исступленно, еще три-четыре метра — и он в подвале дома. Еще три метра, не больше… три метра, даже меньше… он уже почти на месте! Ему показалось, что тьма становится прозрачнее, подвал приближался. Быть может, ему еще удастся спасти свою жизнь… еще три-четыре метра… или два — и он будет жить! И он выжи…
Азим закрыл глаза и зарыдал, из горла вырвался хриплый, нечеловеческий вопль: кто-то схватил его за лодыжку — рукой с длинными кривыми пальцами…
Джереми Мэтсон лежал на диване в большой гостиной. В камине только что с печальным треском развалилось на части покрытое сажей полено — его покрасневшие внутренности рассыпались среди золы, вверх взметнулись маленькие хлопья мертвого снега. Полуобнаженный Джереми лежал под одеялом; голова тяжелая, в горле пересохло от чрезмерного количества алкоголя.
На вилле тихо — мгновением раньше Кеораз отправился спать. Они долго говорили и пили — с господином Кеоразом, идеальным подозреваемым. За этот вечер Джереми насмотрелся на Иезавель — на ее холодную красоту и язвительный взгляд.
