— Если вы отказались, то почему ваше имя тоже есть в списке Бонневиля?
— Потому что этот идиот шпионил за Гофердом. Это было частью его маленькой игры! Однако его информация устарела.
— Вы могли бы его предупредить, — возразил Томас, — ведь он был вашим другом.
— Я еще жив только потому, что никогда не предавал руку, которая меня кормит. Ни Гоферда, никого. В день подведения итогов я просто хотел окончательно отойти от дел. Гоферд это понял. — Петерсен снова облизнул потрескавшиеся губы. — Бонневиль — как я, — продолжил он, — он решил, что все зашло слишком далеко. Он хотел положить этому конец. Но если бы он стал действовать напрямую, то не только рисковал бы своей финансовой империей, но и получил бы удар от Гоферда Последствия вы можете себе представить. Бонневиль должен был действовать через кого-то еще. Кого-то, кто не принадлежал к Теням. Кто никак не был с ним связан.
Яэль предчувствовала, что за этим последует.
Петерсен продолжал:
— Я думаю, что тогда он задействовал свою сеть, чтобы следить за Гофердом и узнать, что тот замышляет. И вышел на вас. Он решил, что вы должны все знать. В надежде, что, когда вы все поймете, вы вступите в большую игру. Но оказалось, что Гоферд сам следил за игрой своего соперника, и ему это не нравилось. Бонневиль все потерял.
— Почему Гоферд заинтересовался мной и моей семьей?
Голос Яэль дрожал, щеки горели, слезы подступали к глазам.
— Он интересовался только вами, окружил вниманием вашу семью только для того, чтобы подступиться к вам. Почему — я не знаю. Я не знаю логики решений Гоферда. Я всегда просто выполнял его желания, а он обеспечивал меня достойной пенсией и уверенностью в том, что мои дети и внуки смогут спокойно жить в этом мире, где единственным средством, дающим безопасность, являются деньги.
— Если Бонневиль хотел, чтобы все открылось, в надежде защитить себя, почему я обнаружила, что он замешан в мою историю? — спросила она, сжав кулаки.
— Я предполагаю, что он этого не хотел. Вы оказались более проницательной. Если бы все шло по его плану, вы никогда бы не узнали его имени. Он действовал слишком быстро, это была недопустимая ошибка! Мы можем контролировать чью-либо жизнь без труда при условии, что у нас есть необходимое время. Это единственное условие.
Яэль чувствовала себя плохо. Подступила тошнота, вызванная смесью возмущения, страха и горя, от которого сворачивались внутренности.
— Почему Гоферд хочет убить моего отца?
— Понятия не имею.
— Как ему помешать?
Петерсен опять облизнул губы:
— Боюсь, что это невозможно.
— Я не спрашиваю вашего мнения. Я хочу знать, как это сделать, — закричала она.
Генерал пожал плечами:
— Вы не понимаете. Даже если ваш отец еще жив, запущен такой громоздкий механизм, что его уже не остановить. Это сеть, которую плетут очень долго и редко сматывают обратно. Для того чтобы ее разорвать, нужна по меньшей мере подводная лодка!
Вдруг Яэль осенило. Пистолет. В сумке. Прямо рядом с ней.
— Я хочу знать, — медленно и четко произнесла она, — что мне сделать, чтобы помешать Гоферду убить моего отца. Я не желаю терять время и повторять дважды. Вы понимаете?
Старик устало улыбнулся:
— Чтобы понять Гоферда, вы должны знать, как все это работает. Возьмем один пример. Представьте группу террористов, несчастных фанатиков, нанятых в неблагополучных районах, людей без надежды и полных отчаяния, которым «промывают мозги» при помощи доктрины «действуй-против-того-что-они-хотят», воспитанных под размеренные удары здоровенного идеологического молота. Кто нанял этих людей, кто направил их и сделал террористами? Люди, еще более «натасканные», зачастую идеологи, которые сами находятся под влиянием одной-двух важных фигур, отдающих им приказы; а за ними стоят другие влиятельные люди, финансисты. Командует тот, кто дает деньги. А на кого работает финансист? Кто заставляет его действовать? Не является ли он сам марионеткой? Пирамида, на нижней ступени которой стоит мелкий террорист, взрывающий себя в набитом вагоне метро, а на верхней — тот, кто приказал это сделать, огромна. Часто на нее невозможно взобраться. Если пирамида хорошо устроена, она может все — под фанатичными, религиозными и другими предлогами, за которыми прячутся реальные цели. Которые не имеют ничего общего с идеалами, которыми руководствуется конкретный камикадзе.
— Что это значит?
— Влиятельный человек с Уолл-стрит может быть партнером саудовского миллионера. Их состояния огромны, но слабы, они держатся на взаимных договоренностях. И если посмотреть на всю цепочку, вполне может оказаться, что этот нью-йоркский финансист несет ответственность за теракт, совершенный юным фанатиком на другом конце света.
— Как вы можете это говорить? Это чудовищно!
— Вы удивитесь, если узнаете, на что готовы пойти многие люди ради нескольких сотен миллионов долларов, и без всяких угрызений совести, хотя они такие же наивные дураки, как и вы!
— Зачем американцу руководить террористическим актом, который произойдет за десять тысяч километров от него? Какой в этом смысл?
Петерсен сложил руки и сжал губы.
— Геополитика — очень сложная штука, моя дорогая, — ответил он. — Но этот пример должен заставить вас понять цепочку связей между тем, кто принимает решения, и тем, кто их выполняет. Последний даже не догадывается, что его действия не имеют ничего общего с тем, во что он верит, за что отдает свою жизнь. Это так сложно, что даже руководитель, стоящий на высшей ступени, не может знать, как именно обстоят дела. Винтиков так много, что, если руководитель решит все отменить, понадобятся недели, чтобы повернуть колесо вспять, если это вообще возможно! Недостаточно просто снять телефонную трубку. Если вернуться к нашему примеру, то организатор из Нью-Йорка должен будет вступить в контакт со своим саудовским партнером и объяснить ему, что он предпочел бы не продолжать операцию по дестабилизации. Саудовец должен отдать приказ духовным лидерам, а это зачастую люди вне закона, с которыми трудно связаться. Им в свою очередь потребуется установить связь с командиром ячейки, которая готовит операцию, а тот должен собрать своих людей, чтобы аннулировать, изменить или перенести операцию. Недели, даже месяцы задержки. Система сложна, медлительна, но очень эффективна — ведь ее невозможно повернуть вспять. И почти невозможно проследить связь между фанатиками, которые взрывают посольство, и тем, кто действительно за это ответственен. Я понимаю, все это вас шокирует, но не забывайте, что это не случайный исторический феномен. История принадлежит группе людей. Власть и деньги — их единственная вера.
Яэль думала только об одном: об отце.
— Господин Петерсен, вы хотите сказать, что Гоферд приказал убить моего отца, а вы не можете отменить этот приказ, так?
Старик взмахнул рукой:
