– Пошли, – сказал Грег, нажимая кнопку селектора.
– Я вас слушаю, – отозвался замогильный женский, кажется, голос.
– К доктору Горбаню, – прокричал Грег.
– У вас эпойнтмент?
[29]
– спросил голос. – Как фамилия?
– Мы записаться, – ответил Грег. – Проезжали мимо.
– Уже поздно, вы лучше позвоните завтра.
– Завтра мы не можем, – сказал Грег. – Давайте лучше сегодня. Вам не видно, а у меня для вас большой букет красных роз.
– Мне видно, и никакого букета у вас нет, – ответила женщина. – Врать нехорошо.
Над головой у них зажужжало, дверь открылась, и они вошли. Небольшой предбанник и холл, напоминающий зрительный зал, – стойка регистратуры и несколько рядов белых пластмассовых кресел. За стойкой сильно накрашенная молодая женщина в обтягивающей голубой блузке.
– Спасибо, – просиял Грег, угнездившись локтями на широком прилавке и прочно зависая над дамой. – Цветы за мной. Честное слово! А когда вы заканчиваете? Можем подкинуть домой.
– Меня муж заберет, – ответила она.
– Не может быть! – вскричал трагически Грег. – Почему красивые женщины всегда замужем?
– Мы сепарейтид
[30]
, – сообщила красавица, поправляя волосы.
– А доктор Горбань еще на месте? – перешел к делу Грег.
– На месте, но прием окончен, – голос женщины стал профессионально-деловитым. – Могу записать вас на… – Регистраторша стала листать гроссбух, водя пальцем по строчкам.
Шибаев, оставив Грега, создающего дымовую завесу, двинулся по узкому длинному коридору. На третьей двери слева он увидел листок бумаги с неровно выведенным от руки – «др Горбань, 4–6 вторник и пятница».
Шибаев, не постучавшись, толкнул дверь. Человек, сидевший за столом, оторвался от книги и вопросительно взглянул на Шибаева. Был это мужчина лет пятидесяти, лысый, круглый, с седой аккуратной бородкой. С большим пигментным пятном на макушке. В белой рубашке и черной бабочке. По-домашнему без пиджака. Выпуклые черные глаза неясно угадывались за толстыми линзами в золотой оправе. Он смотрел на Шибаева через стол, заложив пальцем книгу.
– Добрый вечер, – сказал Саша, подходя ближе и усаживаясь на стул перед доктором Горбанем.
– Я уже закончил, – сообщил тот неожиданно тонким голосом. – Жду машину. Кто вы?
– Родственник, – ответил Шибаев.
– Чей? – доктор Горбань нагнул голову, словно собираясь бодаться. Смотрел на Шибаева поверх очков.
– Одного вашего пациента. Вернее, пациентки. Яковлевой Виктории.
– Яковлевой Виктории? – задумался доктор Горбань. – Не припоминаю. А что с ней? – Он говорил с легким акцентом – слишком жестко выговаривал шипящие.
– Девочка умерла после операции по пересадке костного мозга год назад, – сказал Шибаев. – Операцию делали вы.
– Ну и что?
– Меня интересует, что случилось с девочкой?..
– Знаете, уважаемый, я делаю до двухсот операций в год да еще амбулаторный прием. Я не могу помнить каждый случай.
– У вас должны быть архивы. Это можно проверить?
– Это конфиденциальная информация. Вы кто – отец?
– Родственник.
– Если вас что-то интересует, сделайте официальный запрос, – доктор помолчал, рассматривая Шибаева. – Потом спросил: – Как вы сказали, зовут ребенка?
– Виктория Яковлева.
Доктор Горбань защелкал клавишами лэптопа. Экранные блики забегали по линзам очков, придавая ему таинственный вид, засверкала золотая оправа. У него были маленькие энергичные руки с короткими пальцами. На безымянном левой руки – массивное обручальное кольцо.
– Ну вот, – сказал он, наконец. – Я же говорил… У меня никогда не было такой пациентки.
– Возможно, файл на Ирину Яковлеву?
– У меня вообще нет ни одной Яковлевой. А что вы хотите? Какие претензии? Вас послала мать ребенка?
– Нет, – ответил Шибаев. – Я пришел сам. Меня интересует, почему девочка умерла после успешной операции.
– Молодой человек, что значит успешная операция? У вас что, медицинское образование? Вы имеете опыт? Вы работаете в госпитале? Успешная, безуспешная… я даже не знаю, о чем вы говорите. У меня в файлах такого ребенка нет. Чтобы вы знали, такого рода операции делают только в двух странах мира – здесь и в Германии. Операция суперсложная… – повторил он. – Всякое бывает. Но о чем мы здесь говорим? – Он смотрел на Шибаева через затененные линзы очков, нагнув голову, – лоб собрался в складки, брови приподнялись. – Такой пациентки у меня не было, так что, сорри. – Он захлопнул крышку лэптопа, демонстративно потянулся за книгой.
Шибаев поднялся. Он не возлагал больших надежд на визит к доктору, просто цеплялся за соломинку, ожидая, что сработает слово, жест, взгляд врача, и длинный шибаевский нос учует… что-нибудь да учует.
– Спасибо, – сказал он на прощание.
– На здоровье, – отозвался доктор Горбань ему в спину. – Заходите еще. Всегда рады служить. – Слова звучали издевательски, но тон у доктора был вполне мирным.
В приемной ничего не переменилось. Грег по-прежнему нависал над регистраторшей, шептал, часто повторяя ее имя – Ренаточка. Шибаев тронул его за плечо.
– Ренаточка, так я позвоню, – не то сказал, не то спросил Грег на прощанье.
Уже в машине Грег задал вопрос:
– Ну что? Поговорили?
– Ничего. Поговорили. В его файлах Виктория Яковлева не числится.
– Как это? – Грег изумленно воззрился на Шибаева.
– Так. Или твоя информация туфта…
– У нас один Горбань на всю деревню, – перебил его Грег. – Если не он – больше просто некому. Может, ребенок вообще не оперировался?
– И вообще была ли девочка, – ответил Шибаев. – Возможно, она не Яковлева, а… Прахова, например. Если у персоны Ирины был роман с праховским братом, то это очень может быть.
– А ты не спросил?
– Не спросил.
– Почему?
– Почему? – повторил Шибаев. – Не знаю. Не хотел светиться с Праховым. Как-то это все… – Он задумался. Потом сказал: – Понимаешь, Горбань сразу же заявил мне, что информация носит конфиденциальный характер. Как я понимаю, с этим у вас строго. Так? И после этого стал искать в файлах. Не стыкуется. Или нельзя, или можно. А у доктора Горбаня и то, и другое сразу. Поэтому я и не спросил.
Грег пожал плечами. С его точки зрения, ничего подозрительного не произошло. Люди все время говорят одно, а делают другое.
