– Так ведь с нее, по идее, очередь должна была начинаться.
– Кто его знает? – Илья пожал плечами. – Может, из-за того, что она все больше в полетах и убрать ее не так просто, может, еще почему. Печаль-то не в том: кандидата этого прищучить будет ой как трудно. Сегодня, например, добиться простой аудиенции я и то не смог. И знаешь, что интересно? Соединили меня с его секретарем-референтом, и он мне тут же отчеканил, что Бессонова уже неделю нет в городе, я еще и спросить ничего не успел.
– Да, это подозрительно, – вяло проговорил Андрей.
– Еще как подозрительно! Я его все равно достану, чего бы это мне ни стоило, вот увидишь. А у тебя как дела? – запоздало спохватился Бородин. – Признался этот деятель, отчим Ольги, зачем опустошил ячейку Назаренко?
Андрей в двух словах передал свой разговор с Володиным.
– Н-да, похоже на правду. Мы все это еще проверим, но… А вообще, сейчас это уже не так важно.
– Согласен. Меня другое беспокоит. Подожди минутку, мне нужно позвонить.
Минут пять Андрей безуспешно пытался дозвониться, после чего вид у него стал еще более озабоченным.
– Да что случилось? – забеспокоился Бородин. – С Настей что-то?
– Да нет, с Настей все нормально. Меня Самохина беспокоит. Видишь ли, я сегодня хотел с нею встретиться, по телефону ответил Годунов, обитает в ее квартире эдакий субъект…
– Знаю, видел я его. Алконавт со стажем.
– Да? А мне он показался вполне приличным. – Андрей рассмеялся. – Так вот, Годунов мне сказал, что Кира должна появиться минут через двадцать, я приехал через полчаса, а ее нет. Прождал час – она так и не появилась. Но тогда я это отметил как странность и свою неудачу, а сейчас, после того как ты про будущего мэра такие страсти понарассказывал, забеспокоился. Самохина-то, если что-нибудь видела, тоже очень опасный для него свидетель, самый опасный, потому как журналистка. Да еще очередь ее подошла – по местам я имею в виду. Я ей только что звонил и на мобильник, и на домашний – не отвечает. Годунов-то куда делся, не понимаю, хоть бы у него спросить, приходила Кира или нет. Он говорил, она в бассейн пошла. Черт! Не сообразил спросить у него в какой. Как же теперь… Хотя… Бассейн можно вычислить. Наверняка она посещает тот, который ближе от ее дома. Что там у нас, а? Ты не помнишь?
– Спорткомплекс «Дружба». – Бородин вытащил из кармана телефон. – Я сейчас на работу позвоню, узнаю… К ней ведь наружка со вчерашнего дня должна быть приставлена.
Пока Илья звонил, Андрей не теряя времени нашел по справочнику номер «Дружбы», довольно быстро его соединили с нужным человеком, инструктором по плаванию оздоровительной группы, но ничего утешительного сказать тренер не смогла: Самохина действительно была сегодня, но ушла в начале первого.
– Ну, елки-палки! – Илья швырнул телефон на стол – видимо, и у него информация была неутешительной. – Представляешь, – пожаловался он Андрею, – я им с утра не успел дать указаний насчет Самохиной, так они решили, что объект с наблюдения снят.
– У меня тоже ничего хорошего. Ушла она из бассейна в начале первого. Черт возьми! И где теперь мы ее будем искать?
Илья нервно забарабанил по столу пальцами, дернул щекой, как будто его самого раздражал звук, который он издавал, схватился за виски и снова забарабанил.
– Слушай! – вскинулся он вдруг. – А собака там была?
– Собака? – Андрей удивленно на него посмотрел. – Где?
– Где, где? В квартире Самохиной! Большая черная собака.
– Не знаю, я не видел.
– Значит, не было! Не заметить ты ее не смог бы. Получается, она ушла с собакой.
– Ну и что? Я не понимаю, к чему ты клонишь.
– Странно, зачем Самохина пошла в бассейн с собакой? Это ведь неудобно. – Илья в задумчивости повозил в пепельнице окурком, отряхнул пальцы. – На ум приходит только одно: Кира понимала, что ей, возможно, угрожает опасность, и взяла собаку для охраны. Это хорошо – с одной стороны, собаченция, дай бог, действительно может защитить. Но с другой стороны – плохо: если она до сих пор не вернулась домой, а ушла с собакой, значит, в самом деле что-то случилось.
– Надо съездить к Самохиной и узнать: вдруг она вернулась, только на звонки почему-то не отвечает.
– Да, ты прав! – Бородин схватился за телефон. – Сейчас пошлю кого-нибудь.
Пока Илья разговаривал со своими оперативниками, Андрей позвонил Столярову, но только напрасно разволновал его: Киру Руслан не видел со вчерашнего дня, где она может быть, он и предположить не может. Договорились: если Самохина свяжется с ним, Руслан тут же перезвонит Никитину.
С полчаса они сидели, растерянно поглядывали друг на друга, ожидали звонка оперативника, который поехал на квартиру Самохиной. Несколько раз к ним подходил официант – безмолвные, застывшие, словно изваяния, ничего больше не заказывающие посетители его нервировали, он хотел поскорее получить расчет, – но клиенты его не замечали, и официант, горестно вздыхая, отходил.
Наконец позвонил оперативник. Сообщил, что дверь никто не открывает, в окнах нет света, судя по всему, в квартире никого, а у порога, на коврике, сидит огромная черная собака.
– Вот и все. – Бородин с тоской посмотрел на Никитина. – Готово! Пятая жертва.
Глава 4
Кира Самохина. Пятая жертва
… А главное – совсем не испугалась, когда наконец поняла: старуха, лицо которой я вижу со вчерашнего вечера, ни при чем – не она пятая жертва, а я. Я не только не испугалась – испытала облегчение. Потому что никак не могла до этого понять, чье это лицо, почему эта старуха кажется мне знакомой, где я видела ее раньше. И потому еще, что моя смерть – самое логичное завершение этой истории. А она завершится, с моей смертью и завершится. Сегодня завершится.
Остается дождаться ночи. Остается прожить этот день. Только и всего. Это мой последний день, и, значит, я могу прожить его как угодно, то есть – как мне захочется. Я могу поехать в редакцию и публично оскорбить Главного. Я могу подарить этот день Столярову – себя подарить. Я могу растранжирить все имеющиеся у меня деньги на сувениры родственникам. Провести день с родителями. Могу потратить его у нотариуса, оформляя дарственную на квартиру Годунову. Или закатиться в ресторан, прогулять, пропить свой последний день. Или провести его на диване, отвернувшись лицом к стене, вспоминая прошлое, осознавая, что вот одно прошлое и осталось, все мое будущее – это ночь смерти. Я могу всех простить, а могу со всеми попрощаться…
Я ничего не стала придумывать, решила провести свой последний день так, как запланировала вчера, еще не зная, что он последний. С утра погуляла с Феликсом, по пути зашла в магазин и купила продуктов. Помогла Льву Борисовичу приготовить обед, а к половине одиннадцатого отправилась в бассейн, объявив, что собираюсь всерьез заняться своим здоровьем. Поцеловала Годунова, потрепала Феликса, улыбнулась Василию Максимовичу (он зашел к нам попросить немного заварки, да застрял, затеяв долгий, малопонятный спор с Львом Борисовичем), закинула на плечо спортивную сумку, вышла из квартиры, не зная, суждено ли мне вернуться.
