— Я думаю, в нашем квартале что-то происходит.
— Вы думаете? — Эмили не знала, смеяться ей или быть серьезной.
— Да, я так думаю! И я собираюсь выяснить это! Я приезжала на Парагон-уок каждый светский сезон, с тех пор как была еще девочкой!
Эмили не знала, что ответить на это.
— Да? — спросила она, сама не зная почему.
— И более того, — продолжила мисс Люсинда. — Это очень скандальное дело, и наш долг положить ему конец.
— Да. — Теперь Эмили полностью запуталась.
— Я думаю, оно каким-то образом связано с французом, — с осуждением сказала мисс Люсинда.
Мисс Летиция покачала головой.
— Леди Тамворт говорит, что это еврей.
— Какой еврей? — заморгала Эмили.
— Ну, конечно, мистер Исаакс! — Мисс Люсинда теряла терпение. — Но это чепуха. Никто не будет разговаривать с ним, если только это не необходимо для бизнеса. Мне кажется, разгадку надо искать на светских вечерах в доме лорда Дилбриджа. Не понимаю, как бедная Грейс выносит все это.
— Все — это что? — спросила Эмили. Она не была уверена, стоит ли вообще пытаться вслушиваться.
— Все, что происходит! Эмили, моя дорогая, ты Должна интересоваться тем, что происходит по соседству с тобой. Как еще мы можем держать все под должным контролем? Все будет зависеть от того, какие стандарты мы установим.
— Люсинда всегда была очень озабочена стандартами, — вставила Летиция.
— Правильно! — воскликнула мисс Люсинда. — Кто-то же должен этим заниматься. Слишком многие из нас совершенно не заинтересованы в поддержании порядка.
— Я совершенно ничего не понимаю. — Эмили была смущена тем, что сестры, видимо, знали больше, чем она. — Я не посещаю вечера у Дилбриджей и, честно вам скажу, не знала, что у них происходит что-то более того, чем обычно люди занимаются во время светского сезона.
— Дорогая моя, я тоже не хожу к ним. И я верю, что они не виноваты. Не имеет значения, были ли там вы; важно лишь, что там происходит. И я скажу вам, Эмили, дорогая моя, что это «что-то» имеет весьма странный характер. И я выведу их на чистую воду.
— На вашем месте я была бы очень осторожна, — Эмили чувствовала себя обязанной предостеречь их. — Помните о тех трагических событиях, что произошли недавно. Не подвергайте себя опасности. — Она скорее думала о тех людях, которых Люсинда могла потревожить своими расследованиями, чем об опасности для самой Люсинды.
Маленькая леди встала, выпятив грудь.
— Я не из робкого десятка и ничего не боюсь, когда ясно вижу перед собой цель. Я надеюсь на вашу помощь, если вам удастся выяснить что-нибудь важное.
— Будьте уверены, — согласилась Эмили, отлично зная, что сама она никогда не будет рассчитывать на помощь мисс Люсинды.
— Отлично! Теперь я должна навестить бедняжку Грейс.
И еще до того, как Эмили нашла подходящие слова, чтобы напомнить ей, что уже позднее время для визитов, Люсинда вывела мисс Летицию из забытья, и сестры поспешили на улицу.
В тот же день вечером Эмили стояла в саду, подставив лицо вечернему ветерку. Едва уловимый, сладковатый запах роз и резеды витал над сухой травой. Уже появилась первая звезда, хотя небо было голубовато-серым, а на западе еще брезжил красноватый отсвет заходящего солнца.
Эмили думала о Шарлотте, зная, что у нее нет сада, нет места для цветов, и чувствовала себя немного виноватой за то, что получила от судьбы так много, не прикладывая к этому практически никаких усилий. Она решила найти способ, чтобы немного поделиться с ней, но так, чтобы Шарлотта или Томас не чувствовали себя обязанными. Эмили уважала Питта не только как мужа Шарлотты, но и просто как человека.
Она стояла, тихо радуясь легкому ветерку, когда вдруг раздался пронзительный визг, переходящий в громкий крик, который все длился и длился, сотрясая ночь. Вот он на мгновение пропал, а затем раздался снова, болезненный, жуткий. Эмили замерла, мурашки бегали по ее коже. Наконец наступила тяжелая тишина.
Где-то раздался короткий вскрик. Эмили подобрала юбки и побежала в дом, затем через гостиную и холл, и выбежала через парадную дверь. Она звала дворецкого и лакея, остановилась на крыльце. Вдоль улицы начал зажигаться свет. Мужской голос выкрикивал что-то в двухстах ярдах отсюда.
Эмили увидела Селену. Она бежала посередине дороги, волосы распущены, платье на спине и груди разорвано, обнажая белое тело.
Эмили подбежала к ней. Она уже сердцем почувствовала, что случилось, и не стала дожидаться, пока Селена перестанет рыдать.
Та упала на руки Эмили.
— Меня… изнасиловали…
— Тихо! — Эмили с трудом удерживала ее. — Тихо! — Она что-то бессмысленно бормотала, но смысл имел только звук ее голоса. — Вы теперь в безопасности. Идем, идем вовнутрь. — Эмили осторожно повела ее, рыдающую, через дорогу, вверх по лестнице.
Внутри она закрыла дверь гостиной и усадила ее. Все слуги находились снаружи, занятые поисками мужчины, который не смог бы объяснить, кто он такой и что здесь делает, — хотя, как быстро поняла Эмили, все, что должен был сделать этот мужчина, чтобы стать практически невидимкой — это присоединиться к поисковой группе. Может быть, когда у Селены пройдет шок, она вообще ничего не скажет, так что надо расспросить ее сейчас.
Эмили склонилась к ней, взяла ее за руки и твердо спросила:
— Что случилось? Кто это был?
Селена подняла голову, к лицу прилила кровь, широко раскрытые глаза блестели.
— Это было ужасно, — прошептала она. — Бешеный голод, ничего подобного я никогда не знала. Я буду ощущать это — и его запах тоже, — пока живу!
— Кто это был? — повторила Эмили.
— Он был высокий, — сказала Селена медленно. — И стройный. И, боже мой, какой он был сильный…
— Кто?!
— Я… О, Эмили, вы должны дать мне клятву, как перед Богом, что ничего не скажете! Клянитесь!
— Почему?
— Потому что, — она с трудом сглотнула ком в горле и вся затряслась, округлив глаза, — я… я думаю, что это был мсье Аларик, но я не уверена. Вы должны поклясться, Эмили! Если вы обвините его и будете неправы, мы обе будем в ужасной опасности. Вспомните Фанни! Я буду клясться, что ничего не знаю.
Глава 8
Конечно, позвали Питта, и он немедленно покинул свой дом, сев в экипаж, который за ним прислали. Но к тому времени, как он достиг Парагон-уок, Селена была уже переодета в одно из платьев Эмили и сидела на большом диване в гостиной. Теперь она была более собранной. Кровь еще не отлила от ее лица, а пальцы, наоборот, выглядели бескровными и нервно переплелись на коленях. Но она вполне спокойно смогла рассказать Питту, что с ней произошло.
Она возвращалась домой после краткого визита к Грейс Дилбридж, немного торопясь, чтобы вернуться до темноты, когда на нее сзади набросился мужчина выше среднего роста и обладающий феноменальной силой. Он повалил ее на землю, на траву около клумбы с розами, насколько она могла судить. Дальнейшее не поддавалось описаниям, и Томас, как человек деликатный, не настаивал на этом. Достаточно сказать, что Селена была изнасилована. Кем, она не знала. Она не видела его лица и не могла описать никаких его примет — за исключением огромной силы и звериного темперамента.
