— Замечательно. — Генерал кивнул секретарю: — Убежал за маслом.
— За каким? — уточнил Володя.
— За любым. Хоть машинным, мне без разницы. Главное — быстро. Все, пошел.
Володя подскочил и стремглав бросился к выходу. Интонации хозяина он умел различать как никто другой. Сейчас эти интонации звучали в тональности «шаг вправо, шаг влево — расстрел».
— Палыч — «форма ноль», — приказал генерал, ткнув пальцем в Коврова.
Ковров, обреченно вздохнув, принялся поспешно разоблачаться, сбрасывая одежду прямо на пол.
Через минуту вернулся самый шустрый в мире добытчик масла Володя и притащил початую бутылку «Золотой семечки».
— Где взял? — удивился генерал.
— На вахте отнял. У них там плитка и сковородка, наверно, жарят что-то себе…
— Молодец. Шота, давай, намажь своего босса. Да не стесняйся, погуще!
Через минуту у водостока стоял самый натуральный олимпионик античности: голый, мускулистый и весь в масле. Ну, разве что без фигового листочка, а в остальном — ни дать ни взять, квадратный древнегреческий атлет.
— Орел! — одобрил генерал и протянул руку к Валентину: — Оружие.
Валентин, ни секунды не колеблясь, достал из поясной кобуры пистолет и передал генералу.
— Работать будем следующим образом. — Генерал присел на корточки у стены и положил пистолет на пол, направив ствол строго на водосток: — У тебя, Палыч, будет ровно минута. Лезешь ногами вперед. Через минуту я делаю три выстрела. Успеешь — повезло. Не успеешь — извини. А ты, Шота, если есть желание, можешь помочь боссу. Потому что один он не справится однозначно. Палыч, вопросы есть?
— Нин…
— Замечательно. — Генерал отдернул рукав и посмотрел на часы. — На старт. Внимание. Марш!
Через пятьдесят секунд атлет был в буквальном смысле забит в узкий водосток в положении руки вверх. Выше уровня пола ничего не осталось, скрюченные пальцы судорожно сжимались чуть ниже выемки для решетки.
— Вижу, можно не стрелять, — удовлетворенно буркнул генерал, возвращая оружие Валентину. — Радуйся, я тебе патроны сэкономил.
— Спасибо, — совершенно серьезно поблагодарил Валентин.
— Ну вот видишь, Палыч — а ты говорил, что не влезешь. Как тебе там?
— Хррр…
— Хорошо? Я рад за тебя…
Ковров с трудом дышал — всем было ясно, что сам, без помощи могучего подручного, он бы ни за что не втиснулся в этот адский лаз. А также для всех было совершенно очевидно, что без посторонней помощи он оттуда ни за что не выберется и, если оставить его в таком положении, очень скоро умрет от удушья.
— Дайте ему телефон, — скомандовал генерал.
Шота покопался в вещах Коврова, нашел телефон и попробовал вложить его в ладонь начальника. Увы, руки не слушались атлета: пальцы дрожали и самопроизвольно сокращались, как будто большое сильное тело уже начинало агонизировать.
— Да уж… — недовольно протянул генерал. — Похоже, наш эксперимент провалился — без треска, потому что с маслом, зато по самую маковку… Палыч, что скажешь? Снял он вас или нет?
— Сня…кх…кх… — Атлет не мог вымолвить слово — гипертрофированные мышцы шеи сдавливали горло.
— Не слышу! Еще раз: снял или нет?!
— Да!!! Кх… Кх…
— Молодец, — похвалил генерал. — Я ценю твою искренность. Но твое тугодумство мне не нравится. Что мешало сразу сказать: да, скорее всего — снял? И обошлись бы без всей этой комедии. А, Палыч?
— Хррр… Пожжалуссс…
— И теперь, разумеется, мы будем действовать так, как если бы точно знали, что запись с вашими харями и мерзкими деяниями гуляет где-то по Москве и в любой момент может появиться в Сети. То есть вам надо найти этих крыс — или крысу — как можно быстрее и в буквальном смысле ценой любых затрат и потерь. Думаю, здесь долгие убеждения не нужны, и так всем все ясно.
С этими словами генерал, не прощаясь, направился к выходу. Володя подхватил ноутбук и камеру и поспешил следом.
— А что… с Палычем? — дрогнувшим голосом уточнил Валентин.
— Валя, что за вопрос? — на ходу возмутился генерал. — Вы что, совсем меня за живодера держите? Немедля достаньте его и приведите в чувство.
Шота и Валентин переглянулись и разом облегченно вздохнули. Они оба прекрасно знали, на что способен Хозяин, так что вопрос был задан вполне по существу…
Глава 6
Алекс Дорохов: собственно — «бункер»
До пункта назначения я добирался полтора часа. Причем для того, чтобы доехать до Буровой, мне понадобилось что-то около часа, и еще полчаса я гулял кругами по окрестностям, выискивая собственно «базу».
А просто сработал стереотип: я искал здание, хотя бы отдаленно напоминающее дом номер четыре на Старой площади. «База» — это было сказано так солидно и уверенно, что невольно возникала мысль: значит и билдинг там должен быть как минимум аналогичный, а то и посолиднее. Может, целая группа правительственных зданий за высоченным забором и под охраной батальона «спецуры».
Увы, здание во всей округе было всего одно, а заборы и вовсе отсутствовали, если не считать за таковые обломки штакетника на покосившихся гнилых столбиках вокруг того самого единственного здания.
Это было что-то типа насосной станции — обшарпанное одноэтажное строение, возведенное, очевидно, в эпоху репрессий (и, вполне возможно, специально для этих самых репрессий — антураж тут было такой, что впору снимать фильмы об ужасах сталинских застенков), на обрывистом берегу Москвы-реки, с виду настолько неухоженное и заброшенное, что на ум невольно приходило: надо же, и как до сих пор еще не снесли этот страшный бомжатник? Все-таки здесь парково-экскурсионная зона, ежели ненароком какой-нибудь сумасшедший гид заведет сюда иностранцев, будет очень неудобно.
Пошатавшись по окрестностям, я вволю налюбовался видами на Москву-реку, на дикие заросли некогда ухоженного огромного лесопарка, к превеликому своему огорчению, измазал в грязи парадные туфли и вернулся к угрюмой «сталинке» — мне показалось, что я слышал оттуда какие-то голоса.
При ближайшем рассмотрении «домишко» оказался довольно немаленьким зданием, по конфигурации похожим на штаб нашего полка. Все окна, кроме двух — справа и слева от входа, были заколочены досками. В этих, не заколоченных, окнах, на удивление, оказались стекла и даже решетки. В том, что слева, была раскрыта форточка, оттуда и доносились голоса.
Интересно… У меня начинают появляться нехорошие подозрения…
Тяжелая дубовая дверь была распахнута настежь и заложена снизу драным солдатским сапогом — чтобы не закрывалась. Не без опаски войдя в здание, я понял, что это вовсе не жест доброй воли из серии «сегодня и всегда у нас день открытых дверей», а продуманная необходимость. Интерьер был представлен просторной прихожей, без единого намека на мебель, и широким длинным коридором, по обеим сторонам которого виднелись закрытые двери. Единственным источником света здесь был вот этот самый дверной проем: под потолком не висело ни одной лампы, а собственно в коридоре окна отсутствовали. Да, вот еще деталь: мусора не было, но уборку тут не делали как минимум пару лет, так что пол был покрыт ровным слоем затвердевшей грязи с обильным вкраплением следов от ребристых подошв.
