Получается, что сегодня у меня день несбывшихся надежд. Я ко всему подхожу с позитивным настроем, в предвкушении каких-то необычных результатов, а мне отовсюду тычут в личико серой прозой неприглядной действительности. Надо в этом плане слегка осадить себя и смотреть на мир более приземленно и рационально. А то, понимаешь, размечтался тут, у подножия Олимпа.
Сложив довольно внушительный костер из обломков мебели, я попробовал себя в амплуа вандала. В комнате с телами были матрацы — один из них, что лежал на верхнем ярусе, я захотел порвать, чтобы надрать ваты. Больше растапливать нечем, все бумаги в здании сырые. Увы, вандализм не задался: матрацная ткань оказалась на удивление прочной, а порезать было нечем, во время поисков я не обнаружил ничего острого, даже какого-нибудь завалящего гвоздочка.
Кроме того, мне нужен был огонь, так что пришлось опять побеспокоить коллег.
— Не понял… У тебя что, нету зажигалки?!
В этот простой вопрос Юра умудрился вложить столько недоумения и негодования, словно речь шла, как минимум, о предательстве интересов Родины.
— Я не курю, — гордо ответил я. — Так что зажигалка мне без надобности.
— Да ты хоть не ешь и не пей, и голым из дому выходи — а огонь при тебе должен быть всегда!
— Зачем?
— Затем, что свет — это жизнь! — воскликнул Юра и подозрительно уточнил: — Может, у тебя еще и ножа нет?
— Нет, — простодушно признался я. — Я, собственно, хотел попросить…
— Ну ты турист! — Юра сокрушенно покачал головой. — И где вас таких делают?!
Я уже хотел было надерзить, но слегка засомневался: это очередной бред или непонятный мною замысловатый конструктив? С ходу ответить на такой сложный вопрос я не смог и потому обратился за помощью к Степе.
— Это следует понимать буквально? Или это такая…
— Буквально, — кивнул Степа. — Купи себе пару зажигалок. Одну хорошую, надежную — подороже, одну обычную, но тоже не последний сорт, и пару коробков спичек. Заверни в целлофан. Каждую отдельно. И постоянно носи с собой.
— Зачем?!
— Затем, что свет — это жизнь.
Я так и не понял, это глум или тут кроется какой-то неочевидный смысл, но на всякий случай умно кивнул:
— Понял.
— И нож тоже приобрети, — добавил Степа. — Он тебе обязательно пригодится.
— Понял. А теперь дайте мне зажигалку и нож — через минуту верну.
— А что собираешься резать? — уточнил Степа.
— Матрац.
— Для растопки?
— Ага.
— Не стоит.
— Почему?
— Это теперь наши матрацы…
— А как тогда…
— Загляни под кровать.
— Так… Позвольте-ка…
— Не здесь. На камбузе.
— Понял… А зажигалку?
— Не дам.
— Не понял… Из вредности, что ли?
— Нет. Это для тебя.
— В смысле?
— Для развития. Это простой вопрос. Попробуй решить его самостоятельно.
— Ладно, попробую.
А Степа тоже порядочный кондом. Зря я про него хорошо подумал. «Для развития»! Это еще разобраться надо, кто из нас недоразвитый. Нет, я решительно не желаю иметь ничего общего с этими солдафонами!
Я пошел «на камбуз» и заглянул под кровать. Там была пятилитровая канистра с соляркой и фитильная лампа с разбитым стеклом, которую, судя по запаху, заправляли из этой же канистры. Почему не заглянул сюда при первом осмотре? Да потому что рядом с кроватью валяются благоухающие мужланы и концентрация сивушного выхлопа там была предельно высока. Я по этой же причине и матрац-то стянул с верхнего яруса — не хотелось без нужды лишний раз нагибаться и вдыхать губительный аромат.
Вытащив в коридор все, что может мне пригодиться, я встал в дверях «камбуза» и крепко призадумался.
Окурки на полу были вполне свежие и не успели отсыреть. Значит, мужланы курят и у них могут быть средства добычи огня. Но… Юра не зря посмеялся насчет «нехорошо шарить по карманам»: я не так воспитан, чтобы вот так запросто залезть в чужой карман. Кому-то это может показаться смешным, но мне нужно некоторое время и усилия, чтобы убедить себя в насущной необходимости такого нехорошего деяния.
— Если что-то есть — я возьму, подожгу и сразу же верну… Вы же все равно пьяные, так что даже ничего не заметите…
Я наконец решился и принялся несмело похлопывать по карманам штатского. К инженеру я даже и прикасаться не стал. Потому что шарить по карманам своих (пусть даже и таких «своих», что нализались в стельку и валяются на грязном полу наподобие трупа) — это вообще последнее дело.
В кармане куртки штатского я нашел зажигалку. И как раз такую, что советовал мне приобрести Степа в качестве основного варианта: старую, но добротную «Zippo».
— Спасибо безымянный друг, ты меня здорово выручил, — пробормотал я, пятясь к двери и воровато озираясь — как завзятый домушник, только что стянувший невесть какие драгоценности и всерьез опасающийся, что его могут застукать на месте преступления. — Я верну… Я сейчас… Я мигом…
С костром я управился быстро — помогли туристические навыки. Когда пламя занялось как следует, я предоставил костру самостоятельность и помыл чайник и кружки. Затем наполнил чайник и поставил его прямо в огонь, на обломки бетонных блоков. Через некоторое время чайник стал потихоньку посвистывать: и тотчас же, словно услышав этот негромкий сигнал, подтянулись мои коллеги с табуретами и уселись рядом с очагом. Кстати, я впервые увидел Степу в рост, да еще рядом с Юрой, и в комплексе оценил антропометрические данные нашего маленького отряда. Богатырей среди нас нет. Я — метр семьдесят два, Юра где-то метр шестьдесят пять, и Степа — метр семьдесят пять, он самый высокий. Интересно, это имеет какой-то скрытый смысл или просто так получилось само по себе?
Я сбегал «на камбуз», притащил оттуда два табурета и на одном из них накрыл импровизированный стол: сполоснул кипятком уже вымытые кружки, распечатал пакеты с сухарями, добавил сюда же банку с кусковым сахаром и в завершение, заварив трубно взревевший чайник, резюмировал:
— Готово. Прошу к столу, господа офицеры…
Пили чай, грелись у костра, и было нам хорошо. На улице сыро и прохладно, градусов этак восемь, но в помещении ни капли не теплее, так что здесь, у очага, было уютно и даже некоторым образом комфортно. Идея насчет чая, которая вначале показалась мне тривиальным издевательством, оказалась едва ли не лучшим решением сегодняшнего суматошного дня. И вот эти пресные сухари, бог знает сколько времени валявшиеся на складах НЗ — они ведь наверняка мои ровесники, если не старше, — казались сейчас удивительно вкусными и необычными, и сам чай тоже был превосходным, хотя, помнится, вода до кипячения имела мазутную отдушку, и разогревшийся организм, взбодренный горячим сладким напитком, благодарно потел в пользу служения Отчизне…
