Пока шли обратно, я спросил, в чем суть пари между доктором и Юрой и как это касается вашего покорного слуги.
Степа охотно пояснил: док предсказал мой срыв и даже описал, как это будет выглядеть. Юра сугубо по-товарищески возразил, что я пацан вполне в духе, так что никаких истерик не будет, и они поспорили на тысячу рублей.
Ну и дела… Получается, доктор приехал сюда специально, чтобы понаблюдать за мной, и я, страшно сказать — псих?! Вот это совсем нехорошо, надо будет в ближайшее время отрегулировать этот вопрос.
* * *
Чай пили во дворе. В общем-то, это был полноценный завтрак, а местами где-то и обед, но поскольку чай был исполнен в огромном допотопном самоваре на углях и с тотемным офицерским сапогом, правильнее будет сказать, что это было этакое обстоятельное чаепитие, с моей зрелой колбасой и целым тазиком праздничных плюшек, которые нам презентовала соседка. Это была та самая обладательница сочного голоса, пышная дама в бигуди с резинками и цветном халате. На меня она смотрела с состраданием и от этого мне было очень неловко.
Здорово я тут «прописался». Еще и полдня не прожил, а уже заработал репутацию.
Между тем чувствовал я себя вполне сносно: после ударной работы с поленницей и садистского купания в пруду меня словно бы накрыла мощная волна умиротворения и безмятежного спокойствия. Мыслил я совершенно рационально, без истерической подоплеки, которая снедала меня все минувшие сутки, несмотря на притупленное вредной химией восприятие — эта подоплека куда-то улетучилась сразу после купания.
А все-таки доктор у нас молодец, дело свое туго знает. Методы, правда, совершенно средневековые и даже варварские, для человека, слабого здоровьем, могут оказаться едва ли не летальными — но они работают, и это главное.
Кроме того, как мне видится, изменению моего состояния в немалой степени способствовала умиротворенная аура этого тихого местечка и стабильно наплевательское отношение моих товарищей к происходящему: их совершенно не волновало, что мы в розыске и у нас такие неподъемные проблемы.
За чаем неспешно обсудили ситуацию и определились с некоторыми задачами на ближайшее будущее.
«Работать, работать и еще раз работать» — это, конечно, очень энергичный, но и весьма абстрактный посыл. Возможно, он хорош для антикварного кабинете в доме № 4, но отсюда, из ДОСов, даже при беглом рассмотрении сразу встают некоторые животрепещущие вопросы: как работать, куда работать (в какую сторону) и, что немаловажно, чем работать?
Поскольку первые два вопроса пока что были вне сферы нашей компетенции, обсудили последний, касающийся оснащения и экипировки.
Как обычно, инициатором в этом вопросе выступил Юра.
Оказалось, кое-что прошло мимо меня. Вчера я так устал — и морально, и физически, что по прибытии принял выписанную доктором пилюлю и завалился спать. Впрочем, Степа с доктором тоже остались «дома», а вот инженер с Юрой пошли общаться с местным населением. Баров и клубов по интересам тут почему-то нет, общаются под навесом и в аналогичных антуражах — в зависимости от погоды, а инженер здесь за своего, так что наших парней в компанию пустили запросто — тем более с двумя литрами, прозорливо припасенными инженером.
Юру, кстати, с утра изрядно штормило, был он хмур и отчасти нежно-зелен, ибо не шибко приспособлен к такому виду спорта, а инженер выглядел вполне прилично, для него это норма.
Однако не в этом суть дела: Юра, верный своим нерушимым принципам, в процессе общения с аборигенами откопал некую перспективную «тему», которую можно будет претворить уже сегодня, ближе к вечеру — если до того момента поступит вся недостающая информация по существу вопроса.
Мотивация для «темы» была вполне солидная: в ближайшее время нам может понадобиться дополнительная экипировка, и, поскольку мы на «нелегале», нам кровь из носу нужен «не паленый» транспорт, как минимум две единицы.
Думаю, что помимо вышесказанного, хорошим довеском в копилку мотивационных факторов явилось вчерашнее происшествие: при подъезде к ДОСам наша многострадальная «таблетка»
[8]
намертво заглохла и пришлось толкать ее ручонками без малого два километра. Если кто не пробовал развлекаться таким образом, скажу — занятие это трудоемкое и выматывающее и, что немаловажно, вызывающее как минимум неприязненное отношение к предмету толкания.
— Я взорву эту… (три раза «пик») колымагу!
Вот так это отношение вчера проявилось у Юры, причем неоднократно и при повторах со все большими витиеватостями в речевых оборотах, которые по причине этического характера я не счел нужным приводить дословно.
Итак, Юра сказал, что после обеда все окончательно прояснится, и при благоприятном стечении обстоятельств нам придется вечерком кое-куда прогуляться.
— Опять за противогазами полезем? — не без сарказма уточнил я.
— Да ну, какие противогазы, о чем ты? — Юра презрительно хмыкнул. — Тогда нам нужно было всего-то на «разок залезть в дренагу», а сейчас придется работать не пойми по каким задачам, да наверняка не по разу, так что мужайся, турист: работать будем по-взрослому.
Да уж, похоже, в нашей команде это становится доброй традицией: любой работе непременно предшествует поднятие какой-нибудь «темы» на грани бандитизма — и, разумеется, по Юриной инициативе.
* * *
После завтрака Спартак с Юрой предприняли попытку реанимировать нашу колымагу, Степа где-то нашел книжку «Похождения Рыжего Фрица» и отправился читать, а я, воспользовавшись моментом, пристал к доктору с актуальными для меня вопросами.
Больше всего меня волновал вопрос такого порядка: последнее время у меня жуткие проблемы со зрением. Проблемы такого характера: смотрю я на прекрасный лик своей любимой Родины и с ужасом вижу, что он (лик) зело объемен, бледно-пупырчат, дрябл и волосат…
И невольно у меня возникает страшное сомнение: Родина, слышишь… А это, случайно, не ж… ли, которой ты внезапно повернулась к своим преданным слугам?! Эй, ау! Сюда смотреть, вот оно я, копошусь у твоих ног, этакое еле заметное мелкое недоразумение, из неисчислимого сонма которых ты и состоишь. Что у тебя с личиком, Родина?
Вот такая проблема. Очень хотелось бы разобраться в существе вопроса и как-то подкорректировать зрение, чтобы глаза мои по-прежнему видели прекрасный лик любящей Родины-матери, а не то, что я описал выше.
Увы, увы — доктор у нас не окулист и даже не проктолог, так что я не стал задавать ему этот архиважный вопрос, а спросил о вещах более простых и приземленных. В частности, о моем внезапном буйстве и проблемах с беспрекословным подчинением.
Про буйство доктор объяснил популярно: это вполне ожидаемый эксцесс, вызванный явным несоответствием чаяний и реального результата, усугубленный рафинированным воспитанием особи, которая впервые испытывает такой глубокий внутриличностный конфликт, не имея при этом элементарного эмпирического запаса для его разрешения. Спокойно, сей момент переведу: я полагал, что попал в престиж-класс номенклатуры и являюсь как минимум народным героем, а в итоге меня заставили шарахаться по коллекторам и ковыряться в дерьме, чуть не убили в бункере, где была натуральная Сталинградская битва, и после всего этого объявили особо опасным преступником. Вот такое несоответствие. Горе мне, рафинированному: ждал конфетку и титул, а получил пинка под зад и ориентировку на милицейский стенд.
