Нам тоже.
Несмотря на кажущуюся простоту задания (пообщаться с мастерами), был определенный риск пересечься с камрадами, которые вполне могли в это же время «заметать следы». По мнению Степы такое пересечение было чревато совершенно предсказуемыми последствиями. Поэтому он немного подумал и решил отправиться с нами.
На прощание Ольшанский предупредил всех насчет возможности прослушивания и строго порекомендовал общаться друг с другом по телефону только в крайних ситуациях, при этом продумывать легенду и ничего не говорить открытым текстом. Скорее всего, это было сказано специально для эмоционального Вени. Для всех остальных это было и так своего рода нормой жизни.
* * *
Перед выездом из усадьбы Домовитый честно признался, что не видит своей роли в грядущих оперативно-розыскных мероприятиях. Если поддержку оказать, спецназ подтянуть, пропедалировать какой-то административный вопрос, это всегда пожалуйста. Но слоняться по «масочникам» в рождественское утро…
— А кто вообще приглашал? — без всякого пиетета хмыкнул доктор.
— Ну… Верховный вообще-то поставил задачу…
— Забудь об этом, — посоветовал доктор. — Ты начальник, твое дело доложить о результатах. Все прочее оставь плебсу.
— Все правильно, — поддержал Степа. — Справимся сами. Как обычно.
Памятуя о том, что у нас есть неслабые шансы пересечься с нехорошими людьми, шеф сказал, что может выслать нам своих телохранителей, когда приедет домой. Дома у него есть секьюрити, так что он запросто обойдется без бодигардов.
Степа отказался от такого щедрого предложения, напомнил о вчерашней попытке нападения и настоятельно порекомендовал шефу поостеречься и до полного разрешения проблемы держать возле себя как можно больше боеспособных товарищей.
На этой оптимистичной ноте наши пути разошлись: шеф отправился домой, а мы убыли на базу.
* * *
Чтобы не терять времени даром, по дороге на базу я начал «наводить мосты» с мастерами.
Первый по списку был категорически недоступен.
Второй приятно удивил бодрым тоном и радушием, но наказал перезвонить минут через десять, так как в настоящий момент по другой линии общался с клиентом.
— Обалдеть, — прокомментировал я. — Можете себе представить, чтобы кто-то трудился в восьмом часу утра седьмого января?
— Мы трудимся, и что? — не понял юмора Спартак.
— Я имею в виду нормальных людей.
— Ох уж эти мне иудеи, — хмыкнул доктор. — Хлебом не корми, дай пару шекелей поднять в рождественское утро…
Третий мастер был доступен, но неоправданно груб и отчасти даже невменяем. Он с ходу возненавидел меня за столь ранний звонок, уведомил, что мой номер определился, и после четырнадцатого января он непременно найдет меня и сломает челюсть. В двух местах. Под занавес он доверительно сообщил, что является КМС по боксу и весит сто двадцать кило.
— Степа, ты сколько сейчас весишь?
— Где-то в районе восьмидесяти.
— А как насчет бокса?
— Мне больше нравится пулемет.
— Понял, спасибо…
Еще раз, если кто-то пропустил: утренне-рождественские звонки разным людям это еще тот экстрим. Если есть возможность отказаться от такого рода развлечений, доверьтесь моим впечатлениям — откажитесь.
Через десять минут я перезвонил второму мастеру, и мы конструктивно пообщались.
Начал я, как оказалось, не с самой верной ноты: представился другом Олега (разработчика маски) и сообщил, что это он дал мне координаты мастера. Радушия в голосе мастера резко поубавилось, и он осторожно уточнил, чем может быть полезен в такое время другу столь выдающегося человека. Похоже, у них были какие-то свои, сугубо профессиональные проблемы, так что я не стал углубляться в дебри и резво переехал на запасную позицию — сообщил, что также являюсь другом Вениамина Голденберга, был у него на балу, видел шикарную, сногсшибательную (ага, двое там так и не встали), восхитительную маску и остро возжелал себе точно такую же.
— Видите ли, мы с друзьями на старый Новый год планируем костюмированный бал. Поэтому нам понадобится три таких маски, в одном концептуальном решении, но чтобы немножко отличались друг от друга.
Мастер тотчас же вернул мне всю былую доброжелательность и даже добавил пару пунктов приязни сверх нормы. Ну разумеется, он сделает нам маски! Однако до 13 января осталось совсем немного времени, это будет колоссальная работа в сумасшедшем темпе, так что…
— Мы заплатим сколько скажете, — торопливо пообещал я. — Мы знаем, что это отличные маски, я сам примерял ту, что была у Веника, это было совершенно непередаваемое чувство! Итак, когда мы можем встретиться?
Мастер сказал, что с минуты на минуту к нему должен подойти посетитель, но это ненадолго, так что где-то через полчаса он будет свободен.
Тут доктор показал мне два пальца и скорчил страшную гримасу. Я вспомнил про второй комплект и на ходу сымпровизировал:
— Тут есть вопрос по завершенности модели… Я так понял, что модель пока что в стадии эксперимента и для Веника вы делали эксклюзив?
Мастер деликатно посмеялся над моей попыткой выставить себя знатоком в незнакомой сфере и сказал, что каждая его работа — это эксклюзив, поскольку делается по мотивам индивидуальных пожеланий заказчика. Но это уже отнюдь не эксперимент, а вполне апробированная зрелая модель, даже с некоторой тенденцией к некоей элитарной серийности (О боже… И на фига же я об этом спросил?!). Не далее как вчера после полудня некий восторженный клиент забрал две точно такие же маски, как и та, что мастер делал для Вениамина Голденберга-младшего. То есть если людям нравится и они заказывают копии, без претензий на оригинальную доработку, то это уже своего рода мода.
— Замечательно! — лживо обрадовался я. — А кто это был? Бьюсь об заклад, это кто-то из нашей компании…
Однако в этот момент к мастеру пришел посетитель и он торопливо свернул общение, наказав на прощание не звонить в парадной. Семья еще почивает, так что лучше по прибытии позвонить по телефону, и мастер откроет замок.
Мы обсудили разговор с коллегами. Доктор сказал, что если маски забрали вчера после полудня, то все очень здорово. Он прекрасно знает район, где живет мастер, там все утыкано камерами, так что у нас есть шанс раздобыть запись, на которой будет запечатлен тип, приходивший за масками. А это уже даже не кончик, а прямо-таки полноценный конец, увесистый и перспективный.
Степа не был столь оптимистичен.
— Вполне может быть так, что ты сейчас разговаривал со «стилетом». Тогда весь этот водевиль — не более чем замануха.
— Да чего тут гадать? — резюмировал Спартак. — Поехали, экипируемся, подскочим туда и разнесем там все к е…ням.
Доктор укоризненно заметил, что данный образ действий совсем неприемлем в таком районе, да еще и в рождественское утро, и нам не стоит прислушиваться к рекомендациям такого рода, поскольку в Спартаке бушует похмельный синдром.
