— Заткнись, и без тебя тошно! — рявкнул Длинный. — За детьми смотри!
Это возымело действие: женщина умолкла, прижала к себе испуганных детей и вдруг начала напевать колыбельную:
— «Придёт серенький волчок… Схватит Петю за бочок…»
Тут все разом стали тормозить, сдавать назад, разворачиваться и неизбежно стукаться друг с другом. Получилась свалка и сумятица, которую усугубляли хриплые мегафонные вопли Павла Андреевича:
— Не стрелять!!! Это Государственная комиссия! Не имеете права!
— Заткнись, идиот! — с ненавистью крикнул Длинный. — Заткните уже кто-нибудь этого дебила!!!
Тут кто-то внял его ментальному посылу, очевидно, в салоне машины Павла Андреевича произошла какая-то борьба и через открытое окно на улицу вылетел мегафон.
И сразу со стороны блок-поста стали слышны хриплые мегафонные вопли, искажённые порывами ветра:
— …зад! …лядь!!! …гонь …поражение!!! Все назад!!!
Через пару минут колонна вернулась к брошенному посту ГИБДД, и тут свалка возобновилась. Из всех машин выскочили люди, мужчины и женщины, вытащили из салона Павла Андреевича и стали жестоко бить его и едва ли не рвать на части. Причём женщины бесновались яростнее у усерднее, чем мужчины.
Мне стало его жаль. Понятно, что дурак, но… Никого ведь силком не тащили. Все взрослые, богатые, успешные, все знали, что тут стреляют. Валера этот, земля ему пухом, через мост предлагал ехать, могли бы его послушать. На что надеялись, вообще?! Идиотство какое-то…
Длинный, мгновенно завоёвывая мой вечный респект, участия в расправе не принял:
— Так… Ну их всех в задницу, поехали-ка мы домой.
— Домой, домой, — тихим эхом подхватила женщина на заднем сиденье. — Домой…
Мы выехали с круга на объездную, и Длинный спросил:
— Тебя куда подбросить?
Я объяснил, куда мне надо. Длинный сказал, что в город он не поедет: они живут в частном секторе, сейчас по объездной и до Первомайки. Я могу ехать с ними, оттуда мне будет примерно на треть пути ближе, чем с этой окраины. И там, кстати, все на месте, жилой район, а тут пусто, люди в основном выехали, так что можно напороться на каких-нибудь мародёров.
Я вынужден был отказаться. Мне это название ничего не говорило, я там буду плутать, как слепой котёнок. А этот маршрут мной пройден и досконально изучен, так что треть пути тут ничего не решает. И мародёров тут нет, это я проверил.
— Ну смотри, дело твоё.
— Кстати! — Я только сейчас заметил, что всё это время у меня в руках был чужой бинокль. — Бинокль забыл отдать. Передай, если нетрудно…
— Оставь себе, — небрежно отмахнулся Длинный.
— Да как-то неудобно… Хорошая вещь, недешёвая…
— Да какой там «неудобно»! Купит хоть сотню таких, он не бедный! Главное, что жив, а всё прочее — ерунда. Ну всё, москвич, не поминай лихом…
Спустя пять минут я вернулся к кругу и свернул на шоссе, ведущее к даче Гордеева.
У брошенного поста ГИБДД остался только «RANGE ROVER» Павла Андреевича, все прочие разъехались.
Возле машины лежал окровавленный труп в пуховике с меховой оторочкой, над ним плакали две безутешные женщины, одна в возрасте, другая значительно моложе. Вдалеке, на обочине трассы, догорал «PAJERO».
Я не стал подходить к рыдающим женщинам. Думаю, и без меня справятся. А мне надо спешить, чтоб до темноты успеть домой.
* * *
До дома добрался уже в сумерках, без каких-либо происшествий.
Вообще, было такое чувство, как будто гуляю по родному городу. Выбрался из частного сектора, спрятал оружие под куртку, встал на лыжню в жилом массиве — и сразу невольно расслабился, успокоился.
Я привык к Городу, приноровился, изучил его повадки и особенности, и теперь он был для меня не страшен. Вы же не боитесь трансформатора, мимо которого каждый день ходите на работу? А между тем он может легко вас убить. Проштудируйте меры безопасности, не лезьте в будку, не суйте руки между шинами, и не убьёт. Ходите спокойно мимо и не бойтесь.
Шёл и вспоминал первый день, когда метался по маршруту, как заяц, бегал от дружинников, обмирал от ужаса, когда понял, что заблудился. Как к бабке-дворничихе бросился, словно ребёнок, потерявший маму в зоопарке. Хм… Вспоминал и невольно посмеивался на собой тогдашним — неопытным, не вникшим в обстановку, не знающим нравы и особенности этого Города.
Есть на свете вещи пострашнее подозрительных обывателей, не терпящих чужаков.
Есть типы, складирующие мертвецов десятками в домах на отшибе.
Есть Войска, которые без разговоров стреляют в любого, кто пытается покинуть Город.
Есть очень странные признаки и намёки, сводящие воедино ДНД, «курков» и Арсенал.
Вот это действительно проблемы…
* * *
Нинель встретила меня радостно и даже как-то привычно, что ли, словно горячо любимого мужа, в конце дня вернувшегося с работы.
Да, у меня теперь такая работа: утром я решительно выхожу на маршрут, чтобы удрать из Города, а вечером неизбежно возвращаюсь обратно. Город никак не хочет отпустить меня, это просто Сайлент-Хилл какой-то, по чьей-то злой воле разверзшийся на месте образцового промышленного городка.
В этот раз «муж» пришел с подарком, бинокль приволок.
— Это тебе.
— Подарок, что ли?
— Ага.
— Хм… И что мне с ним делать?
— Да что душе угодно. Хочешь — за соседями подглядывай, хочешь — на водку обменяй. Вещь хорошая, полезная, ценная — пригодится!
— Ну, спасибо…
Сидели, мирно ужинали, обменивались новостями. Новости, правда, не совсем мирные, но было такое чувство, что я дома. Вот моя женщина, вот её мать, смотрит на меня по-доброму, ласково. Виталик пошел к соседям пульку расписать, Катя вроде бы в порядке, сегодня Воробей приходил проведать, сказал, что всё в норме. То есть жизнь как будто бы даже налаживается, несмотря на тотальный хаос и неопределённость…
Не успели закончить ужин — из «дома инвалидов» прибежали двое мальчишек, с посланием от Ивана: если я на месте, чтобы немедленно всё бросил и мчался к нему.
— Сказал — «По полной боевой», — важно заявил старший засланец. — Сказал — «Он всё знает»!
Так, начинается!
Я не Кассандра, конечно, но такую ситуацию предвидел. Если уж «я всё знаю», наверняка есть какие-то подвижки по ситуации с «армянским домом». И понятно, что не в лучшую сторону.
— А почему Дениса не прислал?
— Денис собирается.
— Куда собирается?
— А нам не сказали. Но они там с матерью вещи укладывают.
Час от часу не легче. Неужели всё так плохо, что уже бежать собрались?
