Подумав, что вопрос о портрете-пятиминутке не случаен и Дон после незначительного времени, отпущенного на изучение публики, начнет в изрядном темпе задавать мне задачки по характеристике того или иного типа, я внутренне собрался и даже отставил в сторону бокал с коньяком; аналитические способности нового работника на сей раз не разочаруют работодателя — в этом я кое-что смыслю.
— Да ты расслабься, пей, ешь, — тут же отреагировал шеф. — Это не экзамен, и мне не нужны поверхностные оценки, притянутые к среднему образу бизнесмена или крутого. Я их и так всех знаю. Ты расслабься, смотри на кого хочешь и просто говори, что ты думаешь об этом человеке — без натяжек. А я буду тебя маленько корректировать, если возникнет необходимость.
Я недоуменно пожал плечами, с неудовольствием про себя отметив, что за последнюю неделю стал привыкать к этому дурацкому жесту, который в любой ситуации означал одно и то же — что тот, кто это делает, является лопухом.
Несколько секунд попереживав, решил, однако, духом не падать, употребил запланированный коньячок, немного подумал, налил еще пятьдесят граммов и опять употребил, потом даванул косяка на большое продолговатое блюдо, на котором расположились лангусты, переложенные какой-то дрянью — по-моему, этими самыми артишоками, — и решил последовать совету шефа и растянуть удовольствие.
Тут притащили горячие тошнотики — с пылу с жару, и я махом опробовал заказ. Оказалось, что в кухне этого кабака работают профи: так делала пирожки только моя бабка.
Немного погодя слегка ударило в голову, панорама спланировала слева направо и плавно вернулась на исходную, махом исчезла напряженность, и осталось лишь желание расслабиться и получать кайф, созерцая из укромного уголка сильных мира сего. А еще захотелось курить, затягиваться крепким ароматным дымом, который в непьяном состоянии меня просто раздражает — до острой неприязни к курильщику, не думающему о том, что соседи могут не переносить этот самый дым.
— Курить можно? — спросил я у Дона, слегка скоординировав движения взбрыкнувшего было языка.
— Если не будешь смолить одну за другой, хрен с вами, мой френд, — великодушно разрешил шеф. — Пару сигарет я стерплю. Вон телефон без диска. Подними трубку и попроси, чтобы тебе принесли отравиться…
я ухмыльнулся — как мне показалось, тонко, одними уголками губ — и извлек из внутреннего кармана пиджака аккуратную пьезозажигалку и пачку «Мальборо». Насмешливо, с видом пожившего товарища глядя на Дона, я небрежно вытянул сигарету и изящно прикурил.
С наслаждением затянулся пару раз, отчего панорама снова качнулась.
— Ты знаешь, я не курю, — сообщил я шефу. — А сигареты использую как средство коммуникации… — И с удовольствием подумал, что, может быть, я и не совсем точно выразился, но сейчас настал черед моего патрона недоуменно передернуть плечами: один — ноль!
— Ну-ка, ну-ка, — прищурился Дон, — просвети недоумка.
— Если в разговоре с кем-либо, на деловой встрече, вообще при решении любого вопроса возникла какая-нибудь неувязочка или секундная заминка… — Тут я сделал жест пачкой сигарет в сторону Дона. — Не желаете ли? И вот — развязочка, пауза, собеседник чисто машинально берет сигарету, начинает прикуривать, отвлекается. У него появляется чувство временной зависимости, потому что он взял твою сигарету. Пусть это чисто подсознательно, но все же… Один балл в твою пользу. Вот так.
Я с видом сибарита выпустил струю дыма, отметив, что Дон внимательно и, кажется, с интересом меня слушает.
— Затем: даже девчонку в отеле где-нибудь сграбастал, а у нее вдруг кончилось курево, и она пожелала спуститься вниз за сигаретами. А ты ей — стоп! У меня есть, малышка, не надо тебе перемещаться! Вот и не сбежит она среди ночи и не прихватит с собой все твои бабки с одеждой под предлогом покупки сигарет…
я опять ухмыльнулся и, посмотрев на Дона, некоторое время изучал его реакцию. И помрачнел быстро. Взгляд его при тщательном рассмотрении был совсем не таким, как мне бы хотелось: заинтересованным и внимательным. Голый сарказм, даже сквозь коньячный наплыв явственно ощутимый. Я недоуменно пожал плечами и скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес:
— Что, опять дурака свалял?
— Да нет, собственно… Процесс обтесывания идет нормально.
Дон слегка поморщился, подвинул к себе салат из зеленого лука и свежих огурцов. Покачивая вилкой между пальцами, в очередной раз походя истоптал мое самолюбие:
— Во-первых, из тех типов, с которыми тебе придется общаться, как ты выразился, при решении какого-то вопроса, никто не курит — не престижно. Большинство из них даже мяса не едят и пьют только активированную воду — чего там говорить о сигаретах… Так что если ты, пользуясь твоим выражением, при внезапно возникшей неувязочке предложишь кому-то закурить, на тебя посмотрят в лучшем случае как на идиота. А потом, если возникнет такая неувязочка, что аж курить захотелось, то это все, провал! Вот так. — Дон смолк и несколько секунд жевал салат. — А насчет девочек… Ну, ежели тебе вдруг приспичило заниматься сексом в отеле, можешь не опасаться, что у тебя сопрут трусы из номера. Обслуживание в этом плане организовано на высоком уровне: безопасность клиента обеспечивается с особенной тщательностью. Это рынок, малыш…
Стыдно признаться, но за минуту шеф уложил меня на обе лопатки.
— И еще. Так, нюансик из личной практики. Да будет тебе известно, что приличные телки не курят «Мальборо» с синей нашлепкой Минздрава. — Дон перегнулся через стол и постучал вилкой по пачке. — Это самое «Мальборо» набивают из аналогичному вирджинскому кубанского табака во втором цехе «Дуката». А дамы, работающие, как ты выразился, в отелях, предпочитают сигареты, выпущенные для внутреннего рынка Штатов, с пониженным содержанием канцерогенов — они себе это могут вполне позволить… Угу…
Я опять пожал плечами, надулся и спрятал руки под стол. Возражать было просто глупо. Затем, подувшись некоторое время, я подумал: а может, обидеться и уйти, гордо бросив на прощание что-то типа: «Всего доброго, сударь, я довольно терпел на протяжении недели… Поищите себе другого мальчика для битья»?
Пока Дон ел, я в течение пары минут обсосал эту идею и уже почти утвердился в правильности ее. Только, пожалуй, следовало бы аккуратно положить на стол бабки: мол, отдыхай, Дон — уплачено! О! Так вполне сносно…
— Ну вот! Надулись. Теперь остается только гордо встать и уйти, сморозив на прощание какую-нибудь дичь, от которой за версту разит совдеповским душком. — Дон укоризненно покачал головой. — Если так пойдет дальше, тебе будет очень непросто адаптироваться в этом мире, малыш…
Я угрюмо насупился. Уходить расхотелось. В голосе шефа прозвучало искреннее участие, и я почувствовал, что он прав. Кто виноват в том, что я опять нарвался на оплеуху? Не выделывайся, мудак!
Дон плеснул себе коньяку, примерился и ухватил с тарелки здоровенную клешню. Я стал заинтересованно наблюдать, как он с ней поступит, поскольку раньше ракообразных и им подобных не употреблял и даже не имел понятия, каким образом этого заказанного мной лангуста следует уплетать.
