Вот, уважаемый читатель, мы и подошли вплотную к сути. Защитники ваши — это органы правопорядка и внутренние войска. То есть малоопытные и плохо подобранные милиционеры с препаршивейшей экипировкой и зарплатой меньше, чем у вокзальной проститутки. И восемнадцатилетние вэвэшники, примерно на 40 процентов ограниченно годные к строевой службе, — увы, нехватка «призывного контингента». Вот эти люди и призваны непосредственно защищать честь и достоинство, покой и жизнь граждан — прошу.
Да, конечно, если вы — видный политик, деятель крупного масштаба, бизнесмен с солидным капиталом или глава районной группировки боевиков, вас охраняют прекрасно натренированные здоровенные парни, снабженные всем необходимым для успешного выполнения своих обязанностей. Отличная экипировка, современное оружие, мощная техника. Вы можете ехать в машине с пуленепробиваемыми стеклами в сопровождении телохранителей в хорошо защищенный офис, а оттуда отправитесь вечером в клуб, где создана надежная система охраны, как на особо важном объекте.
А если вы простой смертный, каких абсолютное большинство, вас защищает и охраняет недавно пришедший в органы паренек с ржавым пистолетом и постоянно неработающей рацией. Машины у него нет, маршрут патрулирования очень протяженный, поскольку не хватает сотрудников, чтобы перекрыть все необходимые места. И ходит патрульный по маршруту не очень шибко, поскольку от недоедания у него слабость — вот и не успевает пресечь, предотвратить. Вы должны такое положение понимать и довольствоваться тем, что есть.
Перед обедом второго с начала осады дня я услышал, как Дон произнес: «Будем лепить горбатого…»
Мне знакомо это выражение — лепить горбатого. Для разных людей оно имеет различный смысл — в зависимости от воспитания и степени испорченности. Но есть нечто общее — валять дурака или открыто издеваться над кем-либо.
Узнал я его, попав после училища в роту спецназа. Я был наслышан, что парни там еще те, и потому держался на стороже, несмотря на то, что начальник отдела кадров сладкоречиво сообщил, передавая меня командиру роты, что, дескать, офицеры в подразделении живут дружно и они на первых порах всячески поддержат, так что бояться нечего.
Командир роты отвел меня в казарму спецов, не проронив по дороге ни слова. Я ожидал, что тут же последует церемония представления с общим построением и сопутствующим ритуалом — как учили.
Однако ротный ногой распахнул дверь, на которой висела табличка «Комната для подготовки к занятиям и отдыха офицеров», буркнул трем находившимся в комнате типам, которые мгновенно вскочили при его появлении: «Это тот, новенький. Объясните ему…» — и удалился в соседнюю комнату с табличкой «Канцелярия роты».
«Отдыхавшие офицеры» выглядели вполне нормальными ребятами. Только вот почему-то смотрели на меня исподлобья и все трое были подстрижены под ноль…
познакомились. Никто из них почему-то не пожелал протянуть руку — кивали, и только. Двое, помоложе и покороче, оказались командирами первого и второго взводов — Саша и Леха. А тот, кто подлиннее и постарше, — инструктор по спецподготовке Виталик.
Тут же, что называется, не отходя от кассы, один из них спросил:
— К нам как — всерьез или перекантоваться?
Я ответил, что всерьез, очень всерьез.
Инструктор сказал:
— Мы тебя ждали.
Потом он обратился к командирам:
— Ну чо, будем лепить горбатого?
Взводные согласно кивнули. Тогда инструктор, ласково улыбаясь, вдруг ребром ладони рубанул меня по диафрагме, отчего я свернулся сразу — отличный получился удар. А Леха с Сашей очень сноровисто завели мне руки за спину и в секунду приковали к батарее невесть откуда взявшимися наручниками.
Саша пояснил:
— Не боись, это просто проверка: мужик ты или нет.
После такого разъяснения под мою задницу подсунули табурет и отодвинули от батареи на полметра, так что я сидел врастяжку — почти как на дыбе.
Виталик извлек из нагрудного кармана взрывпакет, перевязанный капроновой тесемкой, а Саша расстегнул мой брючный ремень, ширинку и оттянул штаны вместе с трусьями. Естественно, я бурно отреагировал и, чуть прогнувшись, попытался взбрыкнуть ногами. За это меня еще раз угостили по диафрагме и, прижав ноги, посоветовали не дергаться.
— Значит, так, — выступил Леха. — Виталик будет держать зажженный взрывпакет на тесемке у твоих яиц, а я буду считать до десяти. Шнур горит ровно десять секунд, знаешь. Ты должен за десять секунд выбрать — яйца или спецназ. Если до окончания счета скажешь «сдаюсь», взрывпакет убирается. Но тогда ты не мужик. И мы сделаем так, что ты очень скоро сам напишешь рапорт о переводе в другую, нормальную роту. Усек? Дергаться не советую: горящий шнур имеет очень высокую температуру. Давай, Виталик.
Виталик поджег шнур и опустил взрывпакет в недра моих трусьев. Вы когда-нибудь испытывали нечто подобное? Если нет, очень жаль. Незабываемое ощущение!
Конечно, при последующем анализе это выглядит как дикость по меньшей мере. И, здраво рассудив, обязательно приходишь к выводу, что не могут цивилизованные люди таким образом поступать с незнакомым человеком, который минуту назад влился в коллектив.
А с другой стороны, человек сразу проходит тяжелый тест в экстремальной ситуации, который показывает, на сколько тянет и что такое он есть на самом деле.
В общем, все произошло очень быстро, буквально в считанные секунды, я даже крикнуть не успел.
Однако парни немного лопухнулись: они отодвинули табурет на расстояние, достаточное для того, чтобы лишить подвижности обычного человека, пусть даже хорошо тренированного спортсмена, но не могли предвидеть, на что я способен благодаря своей гибкости.
Виталик подвесил пакет, Леха начал считать и убрал ноги с моих ступней, очевидно, полагаю, что я не буду дергаться из боязни обжечь свои причиндалы.
Я, естественно, не желал остаться без детородного органа. Но еще больше не желал расстаться со спецназом, потому что стремился к нему всей душой целых четыре года.
В моем распоряжении было всего десять секунд, чтобы доказать, чего же я стою. Надо вам сказать, что время летело очень быстро, а соображал я, наоборот, очень медленно.
На счете «три» я сделал круглые глаза, посмотрел на дверь и выпалил:
— Это мы шутим, товарищ полковник!
Не сработало. Даже не моргнув, Леха продолжал считать, а Виталик с Сашей недобро усмехнулись.
На счете «семь» я набрал в легкие побольше воздуха и что было сил заорал:
— Рота, сбор! Полная боевая!
Дверь была тонкая. Дневальный в коридоре немедленно сдублировал команду в казарменное помещение, где в это время шли политзанятия.
Мои испытатели недоуменно переглянулись. В коридоре хлопнула дверь канцелярии. Видимо, выскочил ротный. Затем послышалось отчетливое «Какого хера?!» на фоне топота множества бегущих ног.
