— А там, кроме твоей подруги, никого больше нет? — запоздало поинтересовался я, когда Ольга нетерпеливо давила на кнопку звонка у калитки в воротах.
— Там есть кто, — скороговоркой бросила Ольга. — Но он нам не помешает.
Дверь распахнулась — с той стороны стоял здоровенный мужлан звероподобного вида и негостеприимно хмурился, собираясь, очевидно, раскрыть рот. „Сейчас зарычит и бросится“, — подумал я и опасливо отстранился. Мужлан, однако, рычать не стал — он расплылся в широченной улыбке и по-уставному принял вправо, приветственно вскинув вверх правую руку.
— Привет, Жоржик, — прощебетала Ольга, влача меня за собой и решительно направляясь к дому.
— Это… это… а? — поинтересовался я, оглядываясь на мужлана, который, закрыв калитку, не спеша двинулся за нами.
— Ладин телохранитель, — пояснила Ольга, забегая на крыльцо. — Муж ее одну боится оставлять — могут изнасиловать.
Я хотел было спросить, отчего это Ладу могут изнасиловать, но в этот момент мы оказались в холле и вопросы отпали. На широченной тахте, среди кучи разноцветных журналов, возлежала очень симпатичная дамочка лет этак двадцати трех-четырех и лениво пускала в потолок кольца, стряхивая пепел с сигареты себе… в пупок. Сказать, что она была голой, я бы не решился: на голове у дамочки имелись бигуди, повязанные прозрачной косынкой. Более предметов туалета на этом холеном теле я не обнаружил, а потому мгновенно покраснел, засмущался и стыдливо отвернулся, делая вид, что рассматриваю интерьер.
— А-ха! — обрадованно воскликнула дамочка и дунула себе в пупок. Пепел взвился небольшим облачком и равномерно осел на коротенький пушок, выкрасив его в благородные седины. Придирчиво осмотрев сей необычный натюрморт, дамочка сожалеюще вздохнула и сообщила:
— Е…ная тетя — как я постарелся! Седею на глазах!
— Лада — нудистка, — сочла нужным пояснить губернаторша, — постоянно ходит голенькая. Ты не стесняйся — она привыкла!
— Дуйте наверх, — скомандовала Лада, отряхивая пепел с лобка и указывая пальцем в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, — и е…тесь тама скоко влезет.
— Скоко влезет не получится, — скорбно вздохнула губернаторша и поджала губки. — Мой мальчик токо до семи часов — потома занят.
— Все равно дуйте, — сказала Лада и негодующе сверкнула глазенками: — Щас я не в духе — могу нагрубить, бля!
— В че такое, че такое? — суетливо затараторила губернаторша, спешно поднимаясь по лестнице и влача меня за руку. — Кто тебя обидел, радость моя?
— Да мой чмо — тварь паршивая — из дома не выпускает! — Лада в ярости стукнула кулачком по пачке журналов. — Коз-з-зел, бля! Вчерась приехала поздно — вот он, сучара, и встал на дыбки! У Лехи на именинах была — ну вот…
— А во сколько приехала? — полюбопытствовал я, будучи уже в дверном проеме на втором этаже.
— В пять утра, — охотно сообщила Лада и с любопытством стрельнула в мою сторону глазками. — А что?
Хлоп! Ольга втянула меня в спальню и захлопнула дверь.
— Ты че? — возмущенно прошипела она. — Она ж как щас вцепится, до ночи болтать будет! Ей же скучно!
— А кто Леха? — праздно поинтересовался я, приходя в себя после общения с экзотическим фруктом по имени Лада.
— Да, там один — харит ее, — беспечно сообщила Ольга, сноровисто стаскивая с себя одежонку, — муж в курсе. Просто она припозднилась — вот и…
— А кто муж? — спросил я, застенчиво снимая брюки.
— А! Муж объелся груш! — с придыханием проворковала губернаторша, освобождаясь от юбки и с сомнением глядя на свои кружевные трусики. — Мэр. Мэр наш — вот кто муж. Знаешь — такой ста-а-аренький дядечка, такой лы-ы-ы-сенький…
— Ни хера себе — старенький! — возмутился я. — Да ему всего сорок пять! А за такие штуковины — в пять утра — я бы своей жене, будь она у меня, башку бы открутил! Ничего себе — шуточки!
— Старенький, старенький, — хриплым шепотом произнесла Ольга, — и он ничего Ладочке не сделает — без ума от нее! Все ее выкрутасы терпит… Да любит ее как! А офицерик мамочку любит… — Она чуть-чуть приспустила трусики и поманила меня к себе: — Ну иди сюда, красочный ты мой!
И я, естественно, пошел. Трусики — в клочья, на кровать — плюх! Раз-два, ножки врозь, три-четыре — оп! — к вам гость! И — туда-сюда, обратно, о боже, как приятно! — целых три раза без передышки. Затем я перекурил, выпил колы (в спальне имелся бар), произвел удивительно длительный и вдумчивый акт совокупления № 4 и потребовал заслуженный обед — он же завтрак.
Слегка одуревшая от ударного секса губернаторша ушуршала на разведку, предварительно истребовав от меня обещание сдублировать акт № 4 не далее как через десять минут после окончания обеда (до 19.00 у нас оставалось около полутора часов).
Спустя пятнадцать минут я уже восседал за столом в огромной кухне мэрского хауса, будучи облачен в полотенце наподобие набедренной повязки, поглощал холодные закуски и слушал треп малоодетых подружек (на двоих у них имелась лишь юбка, которая слегка прикрывала Ольгину попку).
Отобедав, я ощутил, что не в состоянии выполнить данное полчаса назад обещание, и уведомил об этом Ольгу. Последовала небольшая, но бурная сцена, после которой мы благополучно покинули этот гостеприимный домик и двинулись в город на вызванном мэршей-нудисткой такси.
— А этот… ну — Жоржик… мэр не боится с ним оставлять свою красавицу? — полюбопытсвовал я, почесывая за ушком привалившуюся к моему плечу губернаторшу.
— А он кастрат, — томно сообщила Ольга и сладко зевнула во весь рот. — Ему в армии все хозяйство оторвало гранатой. Под корень. Чего бояться?
— Кхм! Действительно, нечего, коли так. — Я озадаченно покачал головой. — Да уж… И откуда вы такие беретесь? Интеллекта — ноль, ноги, грудь т все такое прочее… У этой Лады… у нее какое образование?
— Шесть классов, — сказала Ольга и опять зевнула. — При чем здесь образование? Главное в этом деле — фигура. Они же старенькие, дрябленькие, эти мужички-политиканчики. Вот мой — всю неделю меня глазами ест и все на ширинку свою поглядывает. А как проклюнется тама что-нибудь, он сразу — прыг! — и начинает сопеть-кряхтеть, стручком своим засушенным слозить где попало. Тута надо изображать страсть, — Ольга закатила глаза и сказала, как эта самая страсть должна выглядеть, — и подкрикивать заполошно. А то начнет переживать да дурацкие вопросы задавать: „любишь — не любишь“, „удовлетворяю — не удовлетворяю“. Тьфу! этим старым ублюдкам нежность нада, нада мущщиной себя почуять! Интеллигентная разве даст ему это! Да она, как поживет пару месяцев с вонючим стариканом, так и начнет характер показывать — ей, вишь ли, переступить чрез себя трудно! А мы — неотесанные — для них в самый раз. И то — раз в неделю потерпеть, зато потом жизнь сладкая, завлекательная! Вот так-то, мой радостный…
Разомлев возле юной податливой плоти, я на некоторое время утратил контроль над ситуацией и выпал из окружающей обстановки, а потому неверно отреагировал, когда на въезде в город нас на хорошей скорости обошел невесть откуда свалившийся „СААБ“ Оксаны.
