Пейзаж был мрачным и в общем-то в какой-то степени сродственным жизненному кредо Великого инквизитора. Единственное, что радовало глаз, — огромный парчовый шатер золотистого цвета в центре ханского куреня и опрятные шатры поменьше, что созвездием окаймляли господские апартаменты.
Все остальное — серо, скудно, неприглядно. В непролазной весенней грязи, среди куч мусора и нечистот, торчали сиротливо серые юрты челяди, вразброд, под открытым небом, жались друг к другу привязанные к кольям тощие верблюды и понурые лошади. Людей видно не было, и вообще создавалось впечатление, что Ставка вымерла, — ни единого дымка, несмотря на достаточно поздний для степняков час, ни детского смеха, ни обычного гомона служилой челяди…
— Вот срань-то, прости господи, — не сдержавшись, проронил привыкший ко всему Ушаков, собственноручно удавивший на своем веку не один десяток людишек.
'Понятен стал смрад, наносимый временами ветерком со стороны роскошного шатра…
Вдоль дороги в центр Ставки торчали колья, на которых нелепыми изваяниями корчились десятка три окаменевших трупов. Чуть далее от центра, вдоль дороги же, возвышались несколько наспех сколоченных виселиц. На каждой в петлях болталось по паре вытянутых тел, тихонько раскачиваемых ветерком.
Рядом с виселицами были копаны неглубокие траншеи, в которых покоилось нечто, издали похожее на кучи грязного серого тряпья. В этих кучах с веселым урчанием возились жирные собаки, неторопливо выгрызая из тряпья нечто для себя особенно вкусное…
По поводу ситуации в Ставке Андрея Ивановича в общих чертах просветили еще в Астрахани. Хан божьей волей помре, буквально на днях, перед смертью преемником назначил десятилетнего сына своего от черкешенки Джан — Рандула.
И тотчас же в степном царстве рухнул устоявшийся за последние несколько лет миропорядок. Буквально с первого дня после похорон своего грозного мужа вдова вовсю принялась озоровать: сколотила коалицию, отчасти узурпировала ханскую власть и занялась междоусобной возней с князьями-конкурентами, которые имеют определенные шансы занять престол. Людишек гробит почем зря, страху, нагоняет на родственников. Императорскому двору сейчас не до окраин, когда это кончится — одному черту известно…
— Ага! — повторился Великий инквизитор, осторожно спускаясь по ходившей ходуном лестнице. — Ага…
Правильно — императорскому двору сейчас не до окраин. В императорском дворе сейчас такая неразбериха, что ни в сказке сказать, ни пером описать! На очереди новая переворотная дива Лизавета, которая печется лишь о нарядах своих да о сладком времяпровождении — когда-то руки дойдут разгребать проблемы имперского центра, не то что каких-то окраин…
А коли в центре такой бедлам, окраинам сам бог велел веселиться по своему произволу. Хаос — первый признак безвременья и безвластия. В таком беспорядке всегда хорошо работается авантюристам и проходимцам. Любая пакость гораздо легче осуществима там, где имеет место разброд и шатание, нежели в условиях каких бы то ни было системы и порядка…
В завершение рекогносцировки Ушаков приглашен был полковником в баньку. Гостей ждали, топили с рассвета, пожалуйте на первый пар..
— Да откудова у вас тут баня? — удивился Андрей Иванович, с недоумением воззрившись на полковника. — Никак в какой юрте приспособили? А коли так — то смех, а не баня! Больно хлипка юрта для держания жару…
Недоразумение тут же выяснилось. Баня была оборудована в глубокой просторной землянке, обшитой изнутри деревянными щитами и утепленной юрточным войлоком. Роль каменки исполняла стародавняя мортира, наполненная крупной галькой. Печь, сооруженная в некоем подобии предбанника, топилась отсюда же, изнутри, дополнительно прогревая парилку двухколенчатой чугунной трубой, кончик которой торчал над землей.
Единственный недостаток — темновато. Тусклая масляная лампада едва освещала помещение предбанника, в парилке же вообще была темень — сиди себе и парься на ощупь! Но в целом было очень даже недурственно. На стене предбанника густо нанизаны вязанки сухих полынных и кленовых веников. В бане стоял крепкий, добротный жар, богато напоенный духмяным ароматом летнего степного утра.
— Гляди-ка ты! — обрадовался Великий инквизитор. — Чудо-то какое! Ну удивил полковник, ну порадовал…А пошли-ка попробуем, каков тут у вас парок…
Глава 7
…Спешу вас разочаровать, дорогие мои: испытанию, которым меня стращал Бо, вашего покорного слугу не подвергли. Только не в связи с тем, что мы с монашьим старшиной совместно пережили экстремальную ситуацию и спасли его от неминуемой гибели, а ввиду специфики мировоззрения, свойственного людям этой категории.
— Твою вину взяли на себя плохие люди. Теперь их нет, а их черная карма пополнила силы Абсолютного Зла…
Вот примерно в таком ключе. Сказано сие было в то время, пока Бо пребывал на аудиенции с Посвященным. Посвященный безвылазно торчал в небольшой юрте, располагавшейся в густой роще, и я его так и не увидел. Не скажу, что при нем была целая армия последователей, но взвод — точно был. Взвод бритых наголо товарищей в кирпичных накидках — монахи, одним словом.
Давняя склонность к картографическим исследованиям меня не подвела: в самом деле, на территории Калмыкии нет лесных массивов, подобных тому, где укрылась от посторонних глаз свита загадочного дядьки Бо.
Зато такие массивы в изобилии имеются на территории… сопредельного Дагестана!
— Тормоз! — Бо не просто хлопнул, а прямо-таки вдарил себя ладонью по лбу — как только мы выползли из балочки, где случилась трагедия, и получили возможность хорошенько сориентироваться на местности. — Ну конечно! Ой-е-е… Раньше сообразить не мог, уродливый урод…
— Это ты себя так?! — изумился я. — Это за что ж так? Изумление мое было крепким и вовсе не нарочитым.
Дело 6 том, что Бо живет в гармонии с собой, себя очень любит и никогда в обиду не даст — даже себе самому. А тут — такое неадекватное поведение.
— Дядька тут родился, — пояснил Бо, ткнув пальцем в сторону лесного массива. — Отару гнали дагам — продавать. Мать его была на сносях. Ну и — прихватило в пути…И я об этом знал. У нас все об этом знают. Мог бы сразу догадаться. Тьфу!!!
— И умирать, стало быть, приехал на то место, откуда появился на свет, — задумчиво пробормотал я. — Вот они, хитросплетения метафизики Дао! Ясно… Змея, кусающая свой хвост…
— Гонишь? — искоса глянул на меня Бо. — Какая, нафуй, метафизика? Какая, в жопу, Дао?! При чем здесь змея?
— Завершение цикла. Ворота, откуда я вышел… Все возвращается на круги своя. — Я пожал плечами и апеллировал к старому монаху, болезненно скрючившемуся межверблюжьих горбов. — Все правильно! Спроси его — он об этом знает больше.
— А-а-а… — вымученно ответил монах. — О-о-о…
— К диспуту не готов, — пожалел я служителя культа. — Астральный план расфокусирован. Мирское превалирует над духовным началом.
