— Да нет, отчего же… Распоряжение такое: легенда должна быть железобетонной. Не просто надежной и качественной, а — на две тысячи процентов. То есть чтобы специалист любого уровня, прибыв на место проведения археологических работ, ни на секунду не усомнился бы, что все подлинное.
— Вот даже как?
— Именно так. Поэтому люди и снаряжение подобраны соответствующим образом.
— А арсенал? — с сомнением уточнил Шепелев. — Насчет арсенала тоже было конкретное распоряжение?
— Арсенал? Нет, конкретного распоряжения не было. Но — ничего личного. Сказано было: на завершающей фазе операции может случиться так, что нам придется туговато…
— Туговато — понятие растяжимое, — покачал головой Шепелев. — Когда трое пьяных грузин из кабака вываливаются, прохожим тоже бывает туговато…
— Ну, уточнение было, — намекнул Кириллов.
— Уточнение?
— Да, уточнение. Такого примерно плана: противник может оказаться достаточно хорошо вооруженным. В частности, у него могут быть вертолеты и подвижные бронеобъекты в небольшом количестве…
— Так… Ну что ж. Все ясно. — Шепелев покачал головой — вообще говоря, ничего не ясно. — Все понятно…
Откуда дровишки? Какой такой “противник”? Ни дня не работали на земле, никакой дополнительной информации не поступало… Стратегическое предвидение? Чушь! Хозяин — обычный человек из плоти и крови, более других информирован в силу того, что имеет доступ к сведениям закрытого характера по любой проблеме.
По данной проблеме сведения Хозяину поставлял лично Шепелев — других источников не было.
Вывод? Черт-те что и с боку бантик…
— Почему “си-четыре”? — проявил инициативу Кириллов, так и не уловивший со стороны шефа желания покинуть ванную.
— Да — почему? — вскинул бровь Тимофей Христофорович. — Почему не тротил? Не динамитные шашки?
— На всякий пожарный, — подмигнул Кириллов — примерно так же плутовато, как давеча сам Шепелев. — Если вдруг что — происки западных спецслужб.
— Вон оно как! — подивился изобретательности зама Шепелев. — Тоже — распоряжение?
— Не-а. — Кириллов дернул губками — получилась кривая ухмылка. — Личная инициатива. Проверено — если вдруг что, здорово выручает.
— Происки, говоришь?
— Они самые. — Окончательно освоившийся Кириллов закрыл душ и с деланым радушием предложил: — Что ж вы, господин шеф, — одетый? Не желаете разделить со мной ванну?
— Да пошел!.. — буркнул Шепелев. — Гхм-кхм…Пошел я, пожалуй, работать надо…
Прищучив в ванной Кириллова, Тимофей Христофорович почивать на лаврах не стал: крепышам дал команду готовить “УАЗ” к путешествию, а сам на скорую руку позавтракал и направился к себе, дабы заняться сразу двумя полезными делами. То есть поработать с картой и срочно вызвонить краеведа Сангаджиева.
С картой все получалось: не забывший усвоенных на прежней работе навыков Тимофей Христофорович довольно сносно перенес на полученную Кирилловым пятиверстку срисованные на кальку с музейного экспоната границы района поисков и принялся “набивать” маршруты выдвижения — основной и запасной.
С краеведом было сложнее. Четырежды Тимофей Христофорович звонил к нему домой, каждый раз трубку брала краеведова супруга и говорила:
— Щас. Один момент.
Затем, после некоторой паузы, трубку брал сам Сангаджиев и внятно отвечал:
— Помню, помню, как же. Сейчас еду…
И не ехал, скотина. Полтора часа, грубо выражаясь, мозги полоскал! А между тем Элиста — городок маленький, с любого конца до ханской деревушки — не более десяти минут езды.
— Вон оно в чем дело! — нехорошо озаботился Тимофей Христофорович, позвонив в пятый раз и обратив наконец внимание на ускользавшие до сей поры от него, занятого картой, странности.
Тон у краеведа был неправильный — вот что. Механический, безжизненный, равнодушный. Как будто разговаривал он с давно надоевшим соседом по подъезду, а не с полезным во всех отношениях высоким гостем, которого не видел восемь лет.
— Черт! Он же вчера на какой-то свадьбе был — минкульт сказал… Ай-я-я!
Позвонив в шестой раз, Тимофей Христофорович истребовал у супруги краеведа их точный адрес. Адрес после некоторого препирательства был дан, а попутно были даны объяснения: рано, дескать, нетерпеливые вы мои. Подождите, дескать, до обеда. После обеда, дескать, будет хорош и гладок — вот увидите.
Ждать до обеда Тимофей Христофорович не стал: на часах было половина девятого, “УАЗ” готов к путешествию, отправиться немедля в которое не представляется возможным только лишь ввиду мелкого досадного обстоятельства-а именно отсутствия не желавшего выпадать из ступора краеведа.
Деятельная натура предкомиссии требовала немедленной корректировки ситуации.
— Поезжайте в адрес, — была дана команда крепышам. — Привезите мне этого…
Отказываться от выполнения ненормативного поручения крепыши не стали, но задали кучу дурных вопросов:
— Вооружение? Экипировка? Статус объекта? Режим работы? При оказании сопротивления — как? На “ноль” или под “бобрик”?
— Ой-е-е! Как запущено все… — огорчился Тимофей Христофорович. — Да невменяемый с похмелья, вот вам статус! Он мне срочно нужен — это же наш основной проводник! За руки, за ноги и — сюда. И это… Я был бы очень рад, если бы он по приезде хоть что-то соображал…
Крепыши щелкнули каблуками, попрыгали в “УАЗ” и убыли. А Тимофей Христофорович принялся нетерпеливо расхаживать у крыльца, размышляя о целесообразности своего решения.
По-хорошему, конечно, выезжать надо с рассветом. До основного района поисков далековато, если отправляться сейчас, светлого времени для рекогносцировки останется от силы пара часов. Никто в общем-то не гонит — можно дождаться пробуждения Кириллова и посвятить этот день планированию, а отправиться завтра.
Однако Шепелев не желал терять целый день, и вообще, между нами, не столько ему рекогносцировка была нужна, сколько просто мимолетное присутствие на том самом исторически обусловленном месте.
Тимофею Христофоровичу не терпелось посмотреть своими глазами на те заросшие мхом холмы, вдохнуть полной грудью растворенную в том воздухе стародавнюю субстанцию чужих государственных секретов… Прислушаться там, на месте, к тихому шепоту своей интуиции — как-то она поведет себя, как покажет? Не откликнутся ли какие-то неведомые струны души на невнятный зов спрятанной в глубине веков Тайны…
Версия, рожденная практичным рассудком Тимофея Христофоровича, могла возникнуть только у специалиста, хорошо владеющего существом вопроса, либо у наблюдательного человека, знакомого с некоторыми особенностями национальных приоритетов, присущих как действующим лицам рассматриваемого исторического эпизода, так и их современным потомкам — нашим европейским степнякам.
