Зря я не послушалась, не пошла с ними. Сейчас тоже лежала бы здесь, не было бы на мне запаха луковой вони и вообще все мне было бы безразлично. Дура, да – что тут скажешь…
Рядом с трупами лежали какие-то железяки. Это я сейчас все знаю, а тогда имела смутное понятие, НВП нам в школе читали через пень-колоду. Автоматы точно были, и какие-то конусы в чехле из толстого брезента – три штуки. Сейчас бы я сказала, что это были выстрелы к ручному гранатомету. Нащупала на одном трупе две ребристые гранаты – в нагрудных карманах, забрала их.
Вот и хорошо, решила я. Вот тебе избавление от всех страданий. Ощупала чехол с конусами, там лямки были. Я его надела на себя, только не за спину, а на грудь. Одну гранату положила в карман, вторую в руки взяла. Сомнений не было, надо действовать – и все. Гранату долго вертела и так и этак – кольцо почему-то не выдергивалось. Пыталась вспомнить, что же надо сделать, чтобы это проклятое кольцо вырвать?! Так и не вспомнила, наш учитель по НВП точно двоечник был! У меня уже и сил не было, смертельно устала после всего этого, руки в кровь ободрала, когда ползла, пальцы от холода не сгибались. Стучала гранатой по кирпичам – она не взрывалась. Тогда сняла с себя куртку и пуловер и легла рядом с трупами. Может, думала, умру к утру от потери крови или замерзну.
В таком состоянии меня и подобрал Дед. Его люди, оказывается, наблюдали за мной в ночной прибор. Что они там делали в тот момент, я до сих пор понятия не имею. Дед сам не говорит, а спрашивать про такое бестактно…
Ну вот, собственно, и все. Сейчас я с детьми живу в Турции, у нас там собственный дом и гувернантка, которая присматривает за мальчишками, когда я в «командировках». Я – правая рука Деда. Я не стреляю и никого не взрываю, хотя и прошла полный курс подготовки моджахеда. У меня другой профиль. Я специалист по подготовке шахидов. Офицер идеологического фронта, если можно так выразиться.
Зачем я все это рассказала? Даже и не знаю. Нет, не для того, чтобы оправдаться. Мне не в чем оправдываться. Просто хочу, чтобы к моей трансформации отнеслись объективно и не думали, что я была рождена исчадием ада. Напротив, я была рождена для любви, собиралась стать примерной матерью и женой. И у меня все было для этого: любящие родители, положение, красота, душа нараспашку, талантливый муж, который носил меня на руках…
Родителей моих убили, мужа – тоже, душу растоптали, красоту растерзали на его могиле.
Так что теперь у меня другое предназначение. Я женщина-война. Мое дело – сеять смерть и разрушение до полной победы над неверными…
* * *
«Футбол моджахеда» несколько отличается от того вида спорта, к которому привыкли люди всего мира. Он первобытен. Все знают, что современный футбол зародился в середине девятнадцатого столетия в Англии. Но мало кто догадывается, что именно является его первоосновой и откуда вообще пошла сама традиция.
Англосаксы в шестом веке завоевали кельтскую Британию. Кельтов поголовно не зачистили, оставили для размножения и, как водится, переняли часть традиций завоеванного народа. Не буду распространяться про кельтов, у нас не историческая лекция, но скажу вам, что это были еще те товарищи. Так вот, футбол – одна из традиций, которую современное объединенное королевство позаимствовало у кельтов.
У кельтов был обычай: если они кого-то побеждали, то отрубали голову их военачальнику, ставили в створе двух копий оставшегося в живых старшего по чину из вражеского племени, выпускали в поле десяток легко раненных воинов врага (совсем не раненных, как правило, просто не было) и начинали резвиться. Расстояние между копьями – три копья, простите за тавтологию. Задача побежденных была проста: не дать забить голову военачальника в ворота. Если им это удавалось, то всем членам вражьего племени, кто не погиб при вторжении, оставляли жизнь. Вот такой гуманизм.
На первый взгляд – полнейшая дичь и чудовищная прихоть варваров, лишенная какой-либо смысловой нагрузки. А если взглянуть с другой стороны? Победители запрещали трогать руками голову вождя, поэтому воины вынуждены были пинать ее ногами! А все оставшиеся в живых с замиранием сердца следили за этой забавой и вопили во всю силу легких, подбадривая своих воинов: ведь ценой обычных сейчас «двух очков» были жизни всего племени. Скажу коротко: по тем временам это было жуткое «опущение» побежденного племени, дальше просто некуда…
…Итак, «футбол моджахеда» несколько отличается от обычного. Ворота всего одни, команда тоже одна. Вместо мяча – голова. Вратарь – русский мальчик Ваня. Стиль игры: пенальти с семи метров. Кругом жидкая грязь, поэтому на семиметровой отметке кладут обезглавленный труп, а уже на него голову. Так удобнее, не тонет.
Правила просты: «волчата» пробивают, Ваня должен ловить. Ване, разумеется, неприятно ловить голову товарища, который еще десять минут назад был жив, но он старается. За каждый гол – удар ножом в задницу.
Задачу вратаря сильно облегчает та самая жидкая грязь. «Мяч» обильно покрыт грязью и от этого уже не кажется таким страшным. Но все равно Ваня ужасно бледен и весь дрожит, когда ловит голову. Ему явно нехорошо…
Я снимаю. Аслан самоустранился от общей забавы. Стоит скромно в сторонке, наблюдает. Молодец, парень, проявляет последовательность.
Вскоре «отдых» заканчивается. Ваня все поймал, никто из «волчат» не сумел забить гол. Это не отклонение, напротив – так часто и получается. Объект № 2 старается вовсю, и он в этой «игре» вторичен: в тебя летит, ты должен поймать, и все тут. А перед «волчатами» стоит задача посложнее. Это голова, а не мяч, мальчишки помнят об этом каждую секунду. Им надо проявлять инициативу под строгим взглядом старшего «волка», пинать ее ногами, и они, хоть и гикают азартно, на самом деле вынуждены себя перебарывать.
– Закончили! – Аюб свистит в свой свисток и машет рукой: – Ваня, Руслан, – ко мне!
Аюб намеренно уравнивает «объект» и кандидата в моджахеды. Выглядит это так, словно командир просто позвал к себе двух бойцов.
Руслан Идигов, а вслед за ним Ваня выбираются из котлована и подходят к нам. Аюб забирает у Руслана тесак, хлопает по плечу и хвалит на чеченском:
– Мужчина. Хорошо работаешь. Я за тобой слежу, не подведи.
Затем Аюб поворачивается к Ване, протягивает ему маленький нож – такой, как у всех, и чистый мешок с тесемкой.
– Не подведи меня, Ваня, – голос его звучит доброжелательно, словно он разговаривает с младшим братом. – Не забудь, у нас завтра обмен, я на тебя рассчитываю. Порежь их всех, чтобы знали, как надо сражаться! Давай…
Опасный момент! Автомат Аюба за спиной, в руках у Вани нож, я безоружна… Ваня часто кивает головой в знак согласия – он постарается, он из кожи вон вылезет, чтобы не подвести такого славного дядю! Умники назвали бы это производной стокгольмского синдрома…
Ваня надевает мешок на голову и самостоятельно затягивает тесемку под подбородком – он знает правила игры.
– Потуже, – заботливо подсказывает Аюб. – А то упадет еще, потом придется грязный надевать.
