— Класс, — похвалил Глебыч, широко улыбнувшись. — Здорово. И просто. Запрос — ответ, двузначный код. Пять знаков, миллион комбинаций, случайный подбор за тридцать секунд исключен... Нормально!
— А с машиной? — Сулейман любовно погладил кожу кресла.
— С машиной тоже — дешево и сердито, — одобрил Глебыч. — Вообще, сапер у тебя мастер. Все сделал просто здорово!
— О, господи... Бывают же уроды... — не сдержавшись, простонал Иванов и отвернулся к окну, не в силах лицезреть светящуюся физиономию Глебыча.
— Сулейман... — напомнил о себе Костя. — С тобой все в порядке?
— Я не сумасшедший, если ты об этом, Иван, — совершенно серьезно ответил Сулейман. — Надеюсь, вы тоже. Иначе мы все умрем. А это, между прочим, моя любимая машина.
— Да нет, я просто уточнил...
— Теперь очень плохая новость, — Сулейман ткнул пультом в сторону посадок.
— Сапера не будет. Я своих людей не сдаю.
— Ты... ты нарушил договор, Сулейман, — тщательно подбирая слова, процедил Иванов. — Получается, что твое слово ничего не значит?
— Я дал слово, что гарантирую вашу безопасность, — беспечно отмахнулся Сулейман. — И я его сдержу. Насчет остального сказал: договоримся на месте. Вот и договариваемся.
— И как мы договариваемся?
— Сейчас машина приедет. Аюб пусть сюда подойдет, его заберут. Машина уедет. Потом, минут через пять, мы тихо поедем в посадки. Если вертушки не взлетят, я выключу заряд, вас выпущу ближе к селу. Пешком обратно дойдете. Все.
— Мы тебе не верим, Сулейман, — с сомнением покачал головой Иванов. — Ты не держишь...
— Ну, как хотите, — Сулейман ответил на сигнал пульта и положил руку на выключатель печки. — Думай минуту, потом печку выключу.
— И что?
— Будет взрыв. Мы все умрем.
Ответ прозвучал совершенно спокойно, словно речь шла о чем то обыденном и не очень важном.
Иванов затравленно посмотрел на Костю и развел руками. Как быть? Вот это не фига себе, сходили на переговоры! Костя, не раздумывая, кивнул — надо соглашаться. Для психолога было совершенно очевидно, что абрек без колебаний осуществит свою угрозу. И глазом не моргнет. У него работа такая, готов к смерти в любую минуту...
Прошло больше минуты. Иванов сосредоточенно размышлял и на часы не смотрел. Сулейман ответил на очередной писк пульта, положил его в «бардачок»... развел руки в стороны, ладонями кверху и начал шепотом молиться. Без всякого перехода, как то с разбегу, буднично и деловито...
Это повергло полковника в состояние шока. Почему то он думал, что абрек будет ругаться, настаивать, угрожать...
— В крайнем случае — уволят, — подал голос Костя, промакивая платком вспотевший лоб. — Полковник, мы же не фанаты, в конце концов...
— Ладно, твоя взяла, — Иванов достал рацию:
— Барьер — Первому.
— На приеме Барьер.
— Пусть Аюб идет сюда.
Сулейман так же внезапно, как начал, прекратил молитву — обвел бороду обеими руками, поднял взгляд к потолку — словно извинился за прерванный ритуал и вновь взял пульт.
— Один?
— Да, один.
— Наручники — как?
— Снимите, снимите наручники. Давайте, поживее.
— Вы уверены?
— У тебя уши заложило, родной мой? — зло крикнул полковник. — Пусть бежит сюда, и без наручников! Что — непонятно?!
— Все понятно. Выполняю...
В зеркала можно было видеть, как из «рафика» вывели Аюба. Спустя несколько секунд он пошел к джипу, разминая на ходу освобожденные от «браслетов» руки.
— Рацию дай, — попросил Сулейман.
— Держи, — Иванов протянул рацию. — Как обращаться, знаешь?
— Хорошая шутка, — Сулейман нажал тангенсу. — Салман? Кнопк тетае.
— Салман куза, — тотчас ответила рация. — Лодушх ву.
— Ху ду цига?
— Обстановк дик ю.
— Щя дерг кичин ду. Аюб воаущ. Ауэ, Салман, ауэ.
— Со кята, амир. Хинца ведаш ву...
— Держи, — Сулейман отдал рацию и стравил стекло со своей стороны. — Хорошо, что вы не сумасшедшие. Поживем еще...
Из посадок выскочил еще один джип и помчался к точке встречи. Подъехал он раньше Аюба — младший Дадашев еще с минуту шел, осторожно ступая по начавшей оттаивать грунтовке.
Братья пожали через окно друг другу руки, без эмоций, как будто вчера расстались. Аюб внимательно посмотрел на Сулеймана и зачем то заглянул в салон.
Увидев сзади Костю с Ивановым, кивнул, как старым знакомым, и сел во второй джип. Так и не сказали братья друг другу ни единого словечка.
«Как волки, — отметил Костя. — Встретились, обнюхались, обменялись взглядами... Эмоции не хотят перед врагами показывать? Или... Может, они на ментальном уровне общаются?»
Сулейман обнулил сигнал пульта. Джип скрылся в посадках. После этого Сулейман еще четыре раза отвечал на сигнал — выжидал, когда пройдет достаточное количество времени. В салоне царила налитая свинцом тягостного ожидания тишина, никто не проявлял желания возобновлять общение.
Иванов напряженно размышлял, морщась от пульсирующего в висках вечевого колокола. Было мучительно стыдно за унижение и беспомощность. Что происходит?
На глазах у всей честной компании, в секторах многочисленных огневых средств...
Вот это провели операцию! Да, после такого — поганой метлой из войск, как говорит Костя...
Костя переживал нечто подобное и пытался абстрагироваться от нездоровой ситуации, глядя на торчавшую из за спинки кресла щетинистую макушку Глебыча.
«Глебычу — п...дец! — противно рявкнул в голове виртуальный Вася Крюков. — А виноват ты, психолог фуев! Не мог раньше сообразить, кого там сняли у брода, раздолбай...»
Да уж... Костя осторожно скосил взгляд влево: за окном, в нескольких метрах, торчал беспомощный кустик — символическое надгробие укрытия Петрушина.
Сигнал никто не подаст, зря ждет волкодав... А и подаст — стекло, все бесполезно...
Костю и Иванова, конечно, запросто могут «привязать» к саперу, но это еще бабушка надвое сказала. А Глебыча — точно, Сулейман не отпустит. И что теперь можно сделать в данной ситуации, наверное, и сам господь бог не посоветовал бы...
— Ну все, поехали, — наконец нарушил молчание Сулейман. — Смотри, доктор, очень тихо надо, спокойно. Не торопись, если жить хочешь.
— Поехали...
Глебыч запустил двигатель, покосившись на выключатель печки.
— Да там все нормально, все продумано, — успокоил Сулейман. — Ты, главное, не гони. Понял?
