– Дашка, говори ты!
– Хорошо. Понимаете, Наталия Дмитриевна, Евгения
Митрофановна была соседкой моей бабушки, они вроде как дружили.
– И что?
– Евгения Митрофановна почему-то оставила мне
наследство, хоть видела меня всего раза три…
– Наследство? Но какое наследство? Квартиру она
оставила Кире Михальчук, а больше у нее практически ничего и не было.
Даша рассказала все, что с нею произошло.
– Действительно странно, – заметила Наталия
Дмитриевна. – Но Женечка, царствие ей небесное, вообще любила иногда
чудить. И скрытная была. Видно, ты ей чем-то понравилась… Ей вообще нравились
умные женщины, а по тебе видно, что ты умная.
Даша задохнулась от восторга. Первый раз ее назвали
женщиной, да еще умной женщиной!
– Но ведь она мне это все оставила не впрямую, а только
если за наследством никто не придет… Вы не знаете, кто мог бы прийти?
– Не имею ни малейшего представления. И уж тем более не
могу вообразить, зачем кому-то все это понадобилось. Впрочем, Женечка из
многого делала тайну.
– Да, Жанна Петровна нам тоже это говорила.
– Жанна? Совершенно непереносимая особа! Постоянно
читает стихи, да еще завывает при этом. Правда, стихи читает хорошие, этого у
нее не отнимешь, но разговор с ней вести затруднительно, – улыбнулась
Наталия Дмитриевна. – Вас она тоже насмерть заговорила?
– Да нет, ничего страшного, Дашка у нас тоже стихи
любит.
– Я тоже люблю стихи, – пожала плечами старая
дама, – но, в конце концов, это мое личное дело, а Жанна… Впрочем, не
будем сплетничать… Я только не пойму, вы что, ведете какое-то расследование,
да?
– Ну, расследованием это назвать нельзя, –
ответила Даша, – просто мы пытаемся выяснить, что за всем этим стоит. Я
понимаю, что я случайная наследница. Может, есть кто-то, кто просто не знает,
что Евгения Митрофановна умерла, что надо прийти за баулом к моей бабушке, хотя
баула уже нет…
– Вы совершенно верно поступили, продав баул. Я его
помню, старая страшная штукенция. Вот зачем ее кто-то купил за такие деньги, я
в толк не возьму. Вообще, дурацкая история, согласитесь?
– Наталия Дмитриевна, а вы не помните эти фарфоровые
кольца для салфеток, вы их видели?
– Честно говоря, не припомню. Женечка при мне
крахмальных салфеток в кольцах не держала. Но и не говорила о них. Нет, насчет
этого я ничего сказать не могу. Не помню просто.
– А о тех годах, когда Евгения Митрофановна не жила в
Москве, вы что-нибудь знаете? – поинтересовалась Оля.
– Не слишком много. Знаю только, что была у нее в те
годы любовь, которая тоже закончилась трагически… Этот человек тоже погиб в
сталинской мясорубке, его посадили…
– Но где это было?
– Вообще-то я точно не знаю, Женечка в те годы
скиталась, она полагала, что ей нельзя долго засиживаться на одном месте,
кто-то ей сказал, что, скитаясь, можно избежать ареста, вот она и скиталась… А
где эта любовь случилась, я и не знаю, она не хотела об этом говорить. Она
вообще не любила говорить о плохом, о тяжелом, а в ее жизни плохого и тяжелого
было много. Зато она любила рассказывать про Любашу, девочку, к которой очень
привязалась, когда жила в Братушеве…
– Где? – не поверила своим ушам Даша.
– В Братушеве, есть такой крохотный городишко не очень
далеко от Москвы…
– Я знаю Братушев, я там была… У моего сводного брата,
то есть у его предков, там было имение.
– Да? Я никогда там не бывала, а жаль… Но Женечка
говорила, что в Братушеве живет некая Любаша, она была дочкой хозяйки, у
которой Женя снимала угол. И подружилась с этой девочкой. Женечка вообще любила
общаться с детьми, видимо, нерастраченный материнский инстинкт. Так вот, эта
девочка, Любаша, была ей очень дорога. Я знаю, что она потом училась на врача,
кажется, стала педиатром…
– А где она живет, в Москве?
– Нет, насколько я помню, она осталась в Братушеве, там
у нее жила мать и, кажется, больная сестра…
– А фамилию ее вы не знаете?
– Знаю. Любимцева. Любовь Любимцева. Я ее видела
несколько раз. Удивительно милое существо. Женечка еще шутила, что с таким именем
и фамилией ей обязательно должно повезти в любви.
– И как, повезло?
– Нет. Насколько я знаю, нет… А, впрочем, может быть, и
повезло в результате… Иной раз ведь и на склоне лет улыбается счастье.
– Но адреса ее вы, конечно, не знаете? – спросила
Оля.
– Увы! Но неужто вы собираетесь в Братушев?
– Конечно! – загорелась Даша. – Там и без
адреса человека легко найти, тем более детского врача!
– Если она еще жива… В наше время молодые умирают,
кажется, не реже стариков. Это вот я зажилась…
– Наталия Дмитриевна! – закричала Оля. – Как
вы можете так говорить? Вы же еще работаете! У вас столько учеников, и вообще…
– Не кричи, Ольгуша, это просто старческое
кокетство, – как-то очень молодо рассмеялась Наталия Дмитриевна. –
Ну, кекс вам понравился?
– Просто сказка! – воскликнула Даша. –
Спасибо вам, и за кекс, и вообще… за все!
– Дашка, ты и вправду думаешь поехать в Братушев?
– Конечно!
– И, по-твоему, эта тетка, если мы ее найдем, нам
чем-то поможет?
– Почему бы и нет? Я как услыхала про Братушев, меня
как что-то кольнуло – мы на верном пути. Интуиция, что ли? Вообще, интуиция –
это по части Круза, но…
– А что, в конце концов, можно и смотаться в выходные.
– Я Стаса уговорю, пусть свозит нас на своей тачке. Он,
между прочим, недавно горевал, что с тех пор, как мы там его наследство искали,
так больше в Братушев и не выбрался. Помнишь, я тебе рассказывала?
– Конечно, помню. Но я тоже хочу поехать!
– Поехали, в чем проблема!
– А как быть с фарфоровыми кольцами?
– Не знаю пока. Вот поговорю со Стасом, если он сможет
в выходные с нами поехать, то пока ничего делать не будем. А если нет, то можно
попробовать загнать их этим придуркам…
– А может, они самые умные?
– Не смеши меня, подруга!
Девочки еще не успели отойти от подъезда дома, где жила
Наталия Дмитриевна, как вдруг во двор ворвался мотоцикл и лихо затормозил прямо
у них под носом.
– Вот псих! – взвизгнула Оля, оттаскивая за руку
Дашу.
– Простите, девчонки, не заметил! – сказал парень,
сдергивая с головы шлем.
– Ой, Вадька! Это ты? – ахнула Оля.
– Ольга? Обалдеть! Как ты выросла!
