Попытки иностранных наемников любой ценой сохранить себе жизнь толкают их на необдуманные шаги, вынуждая даже в зимний, совершенно не подходящий для этого период изыскивать возможность побега из Чечни. В этой связи все больше находится боевиков, которые под влиянием родственников и общественного мнения выходят из банд и добровольно сдают оружие.
Недавно в Веденском районе состоялась очередная явка с повинной в правоохранительные органы двух боевиков из окружения Ш. Басаева. Показательно, что в этот раз вместе с оружием сотрудникам силовых структур были выданы принадлежавшие Ш. Басаеву т. н. символы власти — знамя абхазского батальона Ш. Басаева и т. н. центрального фронта ВС Ичкерии, которые он передал на хранение своим доверенным лицам.
Мотивируя данную выдачу, сподвижники Басаева рассказали оперативникам, что полностью разуверились в своих прежних идеалах, которые, будучи вместе с Басаевым, им доводили иностранные инструкторы.
Сама жизнь показала, что планы Масхадова, Басаева и их зарубежных покровителей зашли далеко в тупик. Сдавшиеся проиллюстрировали это примерами того, что не раз были свидетелями, как арабские инструкторы требовали от своих подчиненных-чеченцев уничтожать своих же сельчан, навязывая таким образом привнесенные из-за границы «религиозные ценности».
Рассказывая о Ш. Басаеве, бывшие его «друзья» сообщили, что в настоящее время он, как заяц, пустился в бега, скрываясь даже от тех, кому некогда мог доверить самое сокровенное.
Идущий процесс распада бандгруппировок уже не остановить. На это указывает и то, что все больше боевиков, раскаявшихся в бессмысленном кровопролитии, продолжают уходить от своих т. н. командиров и возвращаться к мирной жизни.
Пресс-служба РОШ
16 ноября 2003 года…
* * *
«…Довожу до сведения всех оккупантов, воюющих в Ичкерии.
Отныне за каждое ваше преступление, совершенное против мирных граждан на территории нашей многострадальной страны, вы будете получать адекватный ответ на территории своей Русни.
Теперь вы будете знать, что ваши семьи, оставленные вами дома подвергаются такой же опасности, как и семьи чеченцев, против которых вы совершаете злодеяния.
Отныне каждый из вас, поднимая руку на чеченского ребенка, женщину или старика, может быть твердо уверен, что он и его семья не уйдут от возмездия и всех вас рано или поздно постигнет заслуженная кара.
Аллах Акбар!
Амир Бригады Шахидов «Риядус Салихийн»
Абдуллах Шамиль Абу-Идрис
Обращение подготовлено информационным агентством «Шариат» 15 ноября 2003 года…»
* * *
Возле дома, где проживали занесенные в черный список семьи, было все тихо и почти что благопристойно. Именно «почти» — обстановку маленько портила стайка подростков, заседавшая на скамейках у третьего подъезда.
Подростки шумели. Громко разговаривали, перекрикивая друг друга, пронзительные реплики девчат подчеркивали глуховатый бубнеж пацанов, обильно сдобренный матом.
— Ну, слава богу… — облегченно пробормотал Иванов. — Вроде все нормально…
Юные дебоширы, увидев товарищей в форме, притихли. На них не написано, что военные, а в форме сейчас много неприятных личностей ходит, способных испортить вечер: и СОБР, и ОМОН, и милицейский спецназ.
Иванов притормозил у скамеек и попытался поделикатнее сформулировать вопрос. Как назвать дагестанцев? «Кавказцы»? «Нерусские»? «Черные»?
— «Звери» тут не пробегали? — бесцеремонно влез Вася.
— Ну, Вася!
Реакция публики не замедлила воспоследовать.
— Оп-па!
— Давно пора!
— Мочить, мочить и мочить…
— И побольше сортиров построить…
— Че за базар? — прикрикнул на публику Вася. — Не слышу ответа?
— Были двое. Минут двадцать назад.
— И куда они пошли?
— Да вот, в этот подъезд.
— Это наш подъезд. Я тут живу…
— Это к Верке из сорок восьмой. Она шлюха.
— Рот закрой! Чего это она шлюха?
— Да она за деньги хоть с негритосом готова!
Шлеп! Сочная оплеуха.
— Ты че, совсем ошизела? Че я такого сказал-то?
Впрочем, весь этот гомон наши хлопцы уже не слушали: все двинулись вслед за Петрушиным, который по получении информации сразу заскочил в подъезд.
На третьем этаже обнажили стволы, встали спинами к стене. Первый в списке адрес был именно здесь.
На площадке было тихо.
Вася, перегнувшись через перила, зачем-то посмотрел вверх.
— Чего там? — свистящим шепотом спросил Серега.
— Да так… показалось.
— Ну что, будем звонить? — Иванов нервно вздохнул и потянулся к звонку.
— Не стоит. Ну-ка…
Петрушин взялся за ручку двери и потянул на себя. Дверь поддалась — не заперто. Как только образовалась небольшая щель, из квартиры стало слышно негромкое сдавленное рычание. Или стон? Нет, скорее именно рычание, как будто кто-то торопился что-то делать и рычал от нетерпения.
А еще — сразу же пошел запах. Такой знакомый всем ратным людям специфический запах…
— К бою! — одними губами прошептал Петрушин, доставая из кармана зеркальце и поднося его к щели…
В прихожей, сидя на полу, возились двое мужчин. Один судорожными движениями рвал «молнию» куртки — видимо, заклинило, второй, половчее, тянул через голову свитер. Лица его видно не было — свитер как раз на голове, но второго Петрушин опознал.
— Ложись, руки за голову! — Петрушин рявкнул так, что у Иванова в ушах зазвенело. — Считаю до трех, потом огонь на поражение!
— Они? — уточнил Вася, невежливо оттеснив плечом Иванова и прилипая к стене рядом с дверью с противоположной от Петрушина стороны.
— Сто пудов… Раз! Два! Тр…
Ба-бах!!!
Из дверного проема в стену напротив лупанула россыпь осколков и чего-то такого сопутствующего. Это сопутствующее сразу стало отваливаться с мягким чавканьем, оставляя на стене густые потеки. Впрочем, чавканья никто не слышал — все разом оглохли.
— Ну е… — пробормотал Вася. — Что за вечер сегодня — сплошной мясокомбинат…
В последующие минуты, часы и вообще в этот мясокомбинатный вечер активности больше не было. Никто там не рычал, не вопил, не плакал от боли…
Некому было все это делать. В трех квартирах, занесенных в список террористов, все были мертвы…
Иванов позвонил Власову, срывающимся голосом сообщил о происшествии. Тот даже возмущаться не стал, сказал, что они сейчас же выезжают. Затем Иванов позвонил Глебычу. Глебыч остался при Косте как связь с ОМОНом и, стало быть, всей местной правоохранительной системой. А Костя остался пообщаться с раненым Султаном. Как боец психолог все равно особой пользы не принесет, а пока не подскочили власти, следовало выжать из парня как можно больше информации.
