— Есть! Такая страшная аллергия — просто ужас!
— Тем хуже для вас. Говорят, вы не тот тип, которого побоями можно склонить к даче показаний. Изощренно пытать вас — времени нет. Так что колоть все равно придется…
* * *
В процессе непринужденного дорожного общения выяснилось, что ехать надо прямиком на дачу Доценко — в Лесной городок, что за Одинцовом.
Так и сделали.
На даче была охрана, подвал, сюрприз и сенсация.
Охрана была представлена парным суточным постом из состава третьего отдела СБ «РОСГАЗа», который как раз и занимался разными приватными делами. Дабы избежать ненужных жертв в самом конце разработки, Петрушин с видимым наслаждением рявкнул в мегафон:
— Операцию проводит Исполком Государственной комиссии по борьбе с коррупцией! Любой, кто не сдастся в первые десять секунд, будет убит на месте!!!
Ну и сдались — даже не в десять, а с ходу. Пацаны неглупые, понимают, что против Системы не повоюешь.
Подвал был оборудован для содержания людей: четыре небольшие зарешеченные камеры на два человека, одна большая на восемь. В большой сидели какие-то два типа, вполне приличной наружности, — потом надо будет разобраться, кто такие.
В роли сюрприза выступил Володя Кудрин. Когда вломились, он как раз ремонтировал в гараже машину под присмотром одного из охранников. На ногах у мастера были хромированные кандалы фашистского производства, но оказалось, что по факту это всего лишь бутафория.
— Я их в первый же день расколупал, — радужно улыбаясь, сообщил Володя. — Думал, как заснет сторож — убегу. А они на посту не спят, гады!
Собственно обыска не было: «поплывший» Николай показал место «схрона». В схроне обнаружили «страховку» (выражение Николая): целую кучу видеокассет, флэшнакопители и папку с документами.
Собственно, это и была сенсация: папка и видеокассеты…
Часа через три, уже в половине первого ночи, Витя позвонил Сенковскому по «экстренному» номеру, полученному от Николая.
— Извините, что так поздно, Лев Карлович…
— Я не понял — вы кто такой? Откуда у вас этот номер?!
— Вас беспокоит председатель Госкомиссии по борьбе с коррупцией.
— Так… Вот так новости…
— Зовут меня Виктор Николаевич.
— Очень при… Хотя какой тут, к черту, «приятно»! Ну и что вы хотите?
— У меня для вас две новости…
— Прекратите паясничать! Говорите толком, что вам нужно!
— Плохая новость: вам придется подыскать себе нового начальника СБ. Потому что человек чисто физически не может совмещать отбывание пожизненного заключения и руководство охраной такой империи, как ваша.
— Я не понял… Это что, шутка такая?!
— Это не шутка, Лев Карлович. Хорошая новость: стреляться не надо, мы люди приличные, есть тема для беседы.
— Какая у нас с вами может быть тема? О чем вы говорите?!
— Может, Лев Карлович, может. Я как раз сейчас смотрю такой интересный видеофрагмент… Алло, Лев Карлович, вы меня слышите?
— Какой еще фрагмент? — Голос Сенковского мгновенно охрип и сел на два тона. — Где вы его взяли?
— Взяли в тайнике у вашего начальника СБ. У него есть такая странная привычка — собирать всякую дрянь и прятать в норку… А суть фрагмента такова: один пожилой, но еще крепкий и стройный мужчина оказывает знаки внимания некоей юной леди. Ммм… Они не совсем одеты…
— Прекратите…
— А еще в тайнике оказалась папка с некими интересными документами… Тут копии: свидетельство о рождении, экспертиза ДНК, экспертиза по отцовству…
— Хватит!!! Я прошу вас… Что вы хотите?
— Давайте так: я завтра подошлю к вам моего директора. Он вам кое-что покажет и в общих чертах обрисует ситуацию. Когда вам удобно?
— Когда — мне? Вы еще спрашиваете, когда мне удобно?
— Не надо так убиваться, Лев Карлович! Все в порядке, вы живы, ситуация вполне решаема… Так когда?
— Ну… Пусть к одиннадцати подъедет. Я буду ждать.
— Хорошо, как скажете. Да, хочу напомнить, Лев Карлович…
— Что еще?
— Мы, Лев Карлович, не частное предприятие. Напоминаю: мы — Государственная комиссия. Человек, который к вам приедет, — директор Исполнительного комитета этой комиссии. Это на тот случай, если у вас по данному поводу возникнут некие интересные мысли. Я достаточно ясно выразился?
— Достаточно.
— Ну и славно. Спокойной ночи, Лев Карлович…
Глава 11
Цитадель
Лев Карлович Сенковский. Некоторые закономерности системного прелюбодеяния…
Анюта вошла в жизнь Сенковского в начале мая. Помните: «Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром — как… из-под сарая, что… опомнишься потом!!!»
Но это, конечно же, просто вульгарное передергивание, а на самом деле… Да, была в тот день гроза, вполне майская, яркая, сочная, местами даже хулиганская какая-то, скандальная, с оглушительными нескромными раскатами.
Как обычно, позвонила Люба:
— Если не занят, приезжай — покажу чего…
Весь день собирались тучи, влажность была высокая, какое-то нездоровое марево, ни малейшего намека на подобие освежающего ветерка, душно, сумрачно, работать не хотелось — хоть стреляйся!
А приехал к Любе, сел привычно в свое кресло в спальне, поздоровался с сатиром за некую выпирающую оконечность:
— Здорово, братец. Как сам?..
…И в этот момент за окном шарахнуло. Как будто природа-мать услужливо ждала, когда господин Сенковский доедет до своего уютного гнездышка… Машины разом заверещали сигнализацией, какие-то непонятные собаки завыли (вроде бы город, не пустырь, собаки все по домам сидят). И начало вовсю сандалить: раскатисто, звонко, до боли в перепонках — как будто по улицам Москвы бежал гигантский скотник в заляпанных навозом бахилах, озорной и пьяный, и огромным бичом с оттяжкой лупил по мостовой…
Люба, привычно благоухающая мускатом, была непривычно возбуждена: вовсю сверкала глазищами, заметно волновалась и трепетно раздувала ноздри.
— Ну все — с тебя магарыч. Я тебе такую королеву нашла… Такую…
Сенковский, поддавшись исходившим от Любы флюидам, сам слегка разволновался, пришел в радостное возбуждение, даже еще не видя очередную «двоечницу». Люба не обманет, если сказала — королева, значит, как минимум принцесса!
Стал уточнять, что там за подарок такой, любопытно было…
— Она не из общаги. Сытая. Местная. С родителями живет…
— Не понял… Зачем тогда ей это?
— Родители небогатые. Она девочка умненькая, понимает, что помочь ей они не могут. А самой, в одиночку, подниматься будет очень трудно — придется пройти через всю эту грязь, похоть…
