Шалва предупредил, что дорога предстоит трудная, на перевале может лежать снег, и настоял, чтобы мы выехали пораньше. Ехать куда-то с князем Гегошвили я не собиралась, твердо решив остаться на родине, хотя бы ради удовольствия посмотреть в глаза Егорову.
Нужны были свежие идеи, чтобы сорвать отъезд. Я морщила лоб, напрягала извилины – все напрасно. Только голова разболелась от напряжения.
Как-то мне все враз надоело, захотелось вернуться в спокойную, домашнюю обстановку, привычную жизнь и работу. Я вытянулась на диване и закрыла глаза. Даже шеф сейчас с этого дивана казался мне симпатягой, а его летучки – самой безобидной формой тирании.
На кухне лилась вода, гремели кастрюли – грузинский князь опять стоял у плиты.
«Кого боится винодел? Прясникова или Пашку с Михаилом? Чего ждать от жизни, если Шалва их переиграет? Кто я на самом деле: заложница или невеста?» Глупо, конечно, но перспектива похищенной невесты мне нравилась больше, чем перспективы заложницы.
«Пашка, – обращалась я к мужу, – неужели ты не чувствуешь, что все зашло слишком далеко? Я третий день сижу в доме с виноделом, который, может, и не винодел, а преступник? Ну Егоров, ну где же ты?» Я щелкнула пультом.
На экране возникла ведущая вечернего выпуска криминальных новостей.
Девушка в студии была не одна, ее собеседником был не кто иной, как Павел Валентинович Егоров собственной персоной. Я медленно села и, чтобы не вскрикнуть, обеими руками зажала рот.
«Совместно с управлением ФСБ по Южному федеральному округу мы проводим операцию по ликвидации вооруженных бандгрупп в семи субъектах Российской Федерации – в Дагестане, Северной Осетии-Алании, Карачаево-Черкессии, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Чечне и Ставрополье», – бойко вещал Пашка.
Картинка расплылась у меня перед глазами.
Егоров продолжал:
«Нами задержан некий известный террорист Руслан Айланов, отвечающий за Северо-Осетин-ское направление, обнаружен и уничтожен склад боеприпасов, типография, где боевики печатали листовки. А также нам удалось предотвратить серию взрывов, которую готовили террористы».
Я не удержалась:
– Паша, а как же я?
– Не слышу, что ты сказала? – отозвался из кухни винодел.
Он вошел в комнату, увидел Пашку и выключил телевизор. Экран погас.
Я перевела на Шалву глаза, полные слез:
– А тебе неинтересно, что он скажет?
– Нет, мне интересно, что скажешь ты.
– Мне сказать нечего. Но я готова слушать. Может, ты расскажешь, кто ты на самом деле?
– Мужчина, который тебя любит. Теперь давай ужинать и спать. Завтра рано вставать.
Ночь прошла спокойно, проснулась я, когда стало светать. Шалвы в доме не было. Я уже подумала, что мой похититель сбежал от меня, испугавшись активных действий правоохранительных органов, но винодел возился во дворе.
Возле ворот послышался шум двигателя. Машина, подъехав, встала у калитки. Шалва открыл ворота, впуская старенький УАЗ.
Из УАЗа вышел земляк-рубщик-мяса-фотограф. Мужчины обменялись рукопожатиями, стали что-то обсуждать на своем языке. Через полчаса Шалва позвал меня:
– Кето, нам пора.
Возражать было бессмысленно. Сборы отняли минут десять. Пока Шалва и его гость торчали во дворе, я забрала из тайника пистолет, сунула его в пакет со своими немногочисленными вещами, вышла из дома и, чувствуя на себе внимательный взгляд Шалвы, подошла к БМВ. Шалва Гургенович меня остановил:
– Стой, Кето.
Я застыла, ожидая обыска.
– Мы поедем в этот машина.
– В какой? – выдохнула я.
– В этот. – Шалва открыл дверь внедорожника.
– Ты уверен?
– Я уверен.
Поверив в собственную удачу, я села, оглядела ободранную обшивку и поинтересовалась:
– Откуда реквизит?
– Этот машина незаменим в горных условиях, – встрял в разговор фотограф-мясник.
Устроившись внутри салона, я сунула оружие под свое сиденье. Шалва погрузил пакеты, набитые продуктами, закрыл дверь дома и положил ключ на притолоку.
Проделав все это, он попрощался с земляком, и мы покинули наше убежище.
Шалва был непривычно молчалив и сосредоточен, а мне не терпелось уточнить маршрут:
– Слушай, твой земляк что-то сказал про горные условия, куда едем?
– Сначала за погранпропусками.
– А потом?
– В Цхинвал.
– Не поняла, что ты сказал?
– Не бойся, там уже тихо.
– Ты не боишься соваться в Южную Осетию?
– Я ничего не боюсь, – ответил Шалва.
Я растерялась. Инстинкт подсказывал, что при первой же возможности надо выскакивать из машины и звать на помощь. А внутренний голос говорил: раз Пашка не торопится меня спасать, значит, в этом есть какой-то особый смысл, и если я предприму самостоятельные действия, то могу навредить ходу операции, о которой он так красиво рассказывал телезрителям. Может, вот прямо сейчас Егоров едет за нами и наблюдает за мной. Я скосила глаза в боковое зеркало. Машин на дороге было немного, но в какой из них ехали мои спасители, понять было невозможно. Хотелось, чтобы в каждой.
Шалва Гургенович что-то почувствовал и забеспокоился.
Беспокойство его выразилось в том, что он прижался к обочине и остановился.
Потом протянул руку к моему пакету и стал в нем шарить. Не обнаружив того, что искал, он вывернул содержимое пакета на сиденье и еще раз все проверил.
– Кето, где пистолет?
– Какой?
– Не дури, пистолет Дуйкова.
– Понятия не имею.
– Не ври.
– Я его выбросила.
– Женщина, понимаешь, нас могут проверить пограничники – зачем нам неприятности?
– Я выбросила пистолет в мусорное ведро.
– Я смотрел, он там не был.
– Плохо смотрел. Давай вернемся, я его тебе покажу.
На лице Шалвы отразилось сомнение.
– Клянись мамой, – велел он, заводя двигатель.
– Клянусь мамой.
«Мамочка, прости меня, грешную», – попросила я покойницу.
Теперь вся надежда была на это оружие. Нет, стрелять я ни в кого не собиралась, мне просто нужно было, чтобы нас задержали. Если Егоров почему-либо опоздает, то оружие обнаружат на границе, и оно поможет мне остаться на родине. Конечно, это немного экстремальный способ, но другого я не видела.
Шалва затормозил у офисного здания, вышел из уазика и набрал чей-то номер. Почти сразу после этого из здания появился мужчина в сванке, в руках у него был желтый пластиковый файл, который он протянул Шалве. Шалва Гургенович открыл его, внимательно проверил содержимое и, довольный, вернулся в уазик. Бросив файл на заднее сиденье, он подмигнул мне:
