– Это тетя Катя, – пояснил Филин, выходя из машины. – Сдает приблудным москвичам кухню с баней. На лето также сдает и сарай.
– А что в сарае?
– Коптильня и погреб.
– Понятно. Осенью-зимой там овощи-консервы?
– Да, наверное. Мы сняли на неделю кухню-баню-сарай, – Филин вдруг набрал в грудь воздуха и гаркнул: – Тетя Катя – привет!
– Глухая? – сообразил Федя.
– Плохо слышит. Плохо видит. Очень удобная бабуся. Сын с семьей в Москве, примерно через раз приезжают на выходные. Сказала, что в эти выходные не приедут.
Мы все делаем неправильно. Соседи, насколько я могу судить, видят и слышат вполне нормально – вон, бросили работу, любопытствуют в нашу сторону.
– А мы – кто?
– Рыбаки, мать нашу так, – сообщил Филин, вынимая из багажника связку довольно крупных лещей и мощный аккумуляторный фонарь с ручкой и подставкой. – Тут рядом неплохие рыбные угодья.
– Ух ты! – одобрил Федя. – Предусмотрительно. Там еще есть?
– Да, в корзине с травой.
– Это наша рыба? – я тотчас же живо представил себе кипящую в масле на огромной сковороде свежую рыбу и ощутил острый приступ голода. – В смысле, можно пожарить?
– Если кто-то почистит – запросто.
– Я почищу!
– А я пожарю, – живо подключился Федя. – Магазина рядом нет?
– Там все есть, – Филин кивнул на летнюю кухню.
– Эээ... «Все» – это что?
– Хлеб, соль, масло и лук. Мы тут уже второй день «живем».
Мы поздоровались с хозяйкой, Филин презентовал лещей и громогласно воздал похвалу местному Нептуну за благосклонность – соседям было слышно.
После этого мы подогнали машину вплотную к двери сарая и «в одно касание» выдворили пленника.
В сарае были стеллажи с банками, несколько бочонков на полу и коптильня: симбиоз буржуйки с металлическим ящиком и трубами, одна из которых уходила в потолок. Копченостями, как ни странно, не пахло. Наверное, вот эти самые «приблудные москвичи» развлекаются здесь не так уж и часто.
Еще здесь был самодельный шкаф с набором слесарных инструментов (я заглянул из любопытства), рядом с которым мирно покоилась на небольшом поддоне прикрытая промасленным брезентом бензопила.
Я ожидал, что погреб будет оборудован как у моих бабо-дедов на Кубани: короб, засыпанный песком, два люка с утеплителем и стремянка торчком. Но здесь все было основательнее: дверь в задней стене сарая, довольно пологий лестничный марш, небольшой тамбур, еще одна дверь, и собственно погреб – довольно приличный кусок пространства, забранный в матерые дубовые плахи. На обеих дверях были замки – Филин открыл их ключами, которые висели на гвозде, вбитом в дверной косяк.
В погребе тоже были стеллажи и несколько добротных деревянных коробов, наподобие больших ларей без крышек. В углу, справа от входа, тускло горела лампочка, упакованная в мутный плафон из толстого стекла.
В одном из «ларей» я заметил старый полосатый матрац, в другом – пластмассовое ведро с крышкой. На стеллаже стояла двухлитровая пластиковая бутылка с водой.
Мы завели пленника в погреб. Филин скомандовал:
– Обыск.
Одежды на парне было немного, Федя быстро опустошил его карманы, обхлопал и доложил:
– Чисто.
Часы «Tissot», мобильный телефон, портмоне с банковскими карточками, семьсот евро и двенадцать тысяч рублей – вот такая получилась добыча.
– Трофеи, – Филин, ничтоже сумняшеся, забрал все себе и ткнул в пленника пальцем. – Пленный.
– А! – спохватился Федя. – Пардоньте, сэр, давно не занимался...
Федя тотчас же вынул из туфель пленника шнурки, а сами туфли помял, погнул подошву в разные стороны и сообщил:
– Крепкие. Без ничего, одними ручонками – вряд ли вытащит.
– Хорошо, оставь, – разрешил Филин.
Я не совсем понял, о чем это они, но уточнять постеснялся.
Бросив туфли, Федя снял с пленника поясной ремень, и, приподняв свою штанину, достал из прикрепленного к лодыжке чехла складной нож.
Ух ты! Мой большой железный брат не перестает меня удивлять. Интересно, а гранаты у него там нигде не висят?
Нож, кстати, трофейный – это тот самый, что отняли у квадро-переходного грабителя. А я про него уже и забыл.
Раскрыв нож, Федя зачем-то ухватился за гульфик брюк пленника.
– Ммм! – задушено выразился Султан, дернувшись всем телом. – Мммм!!!
– Султан – это не то, что ты думаешь, – успокоил Филин. – Он у тебя кое-что срежет с брюк, не более того. Не шевелись, рядом острый нож.
– Мммм!!!
– Не дергайся, а то без наследства останешься, – пробурчал Федя. – Стой ровно...
Затем Федя сделал такую штуку: вспорол ширинку на джинсах пленника и вырезал массивный стальной крючок. И ту штуковину (не знаю, как правильно называется), за которую этот крючок цепляется – тоже вырезал. Потом вырезал намертво заклепанную пуговицу и молнию.
Одним словом – все вырезал.
Варвар.
– Пойдет, – одобрил Филин. – Теперь надо снять промо-ролик для отца. Качественно и со смыслом. Чтобы сразу проникся и не задавал дурных вопросов.
– Ммм! – напомнил о себе пленник. – Мммм!
– Султан, потерпи минуту – сейчас снимем, – пообещал Филин. – И мешок, и ролик – все сразу. Кто будет снимать?
– Телефоном? – уточнил я.
– Нет, у нас есть камера, – Филин достал из своей сумки небольшую видеокамеру. – Итак?
Федя решительно выставил ладонь и кивнул на меня.
А я засомневался.
Что значит «качественно и со смыслом»? Решительно ничего в голову не лезет – как добиться, чтобы обезумевший от горя отец не задавал «дурных вопросов»?!
– Я так понял, что снимать придется мне? – верно истолковал мое замешательство Филин.
– Да, сделай одолжение...
– Хорошо, – Филин показал глазами на тамбур. – Оба – туда. Молчим, смотрим, слушаем. Не вмешиваемся.
После этого Филин поставил фонарь на стеллаж, включил его, направив ослепительный сноп света в дальний угол, подтолкнул пленника в этот угол и снял с него наручники.
Пленный сразу же стал возиться с тесемкой и вынужден был присесть, упершись спиной в стенку: у него спадали штаны, если их не придерживать, а для того чтобы снять мешок, понадобились обе руки.
Немного покопавшись, Султан справился с тесемкой, стащил мешок и, жмурясь от яркого света и морщась от боли, стал осторожно отдирать скотч.
– Одним рывком, – посоветовал Филин. – Возьмись за край обеими руками и резко дерни.
