Наконец, Седьмому позвонили: он выслушал, записал на листке бумаги информацию и тотчас же кому-то перезвонил.
– Ас-салям алейкум ва рахматуллахи ва баракатуху, – четко и торжественно выговорил Седьмой и тут же придумал себе вполне татарское имечко, очевидно, специально для нас. – Вас беспокоит Сагир Мухаметшин. Я прошу выслушать меня, это очень важно...
Закончив разговор, Седьмой облегченно вздохнул и подмигнул нам:
– Ну вот, все получилось.
– Что именно получилось? – осторожно уточнил я.
– Это неправильно, но все мы люди, так что... – Седьмой в очередной раз посмотрел на часы. – В общем, через двенадцать минут начнется джаназа, заупокойная молитва по-вашему. Все родственники и близкие будут молиться там, а мы – здесь...
– Мы?! – традиционно уже взвилась Ленка.
– Я буду молиться, – объяснил Седьмой. – Имам включит телефон, будет все слышно, я буду делать все так, как они там, а вы...
– А мы, может, тоже помолимся?! – Ленка аж взвизгнула.
– У вас это не получится при всем желании, – покачал головой Седьмой. – Вы неверные, так что...
– Это еще разобраться надо, кто неверный!
– Слушай, иди погуляй немного! – решительно попросил я. – Погода прекрасная, бабка Чубова тебя чаем напоит.
– Очень верная мысль! – Ленка вскочила и направилась к выходу. – На фига, вообще, меня сюда притащили...
– Сильное нервное потрясение, – извиняющимся тоном пояснил Федя, когда за Ленкой захлопнулась дверь. – Тяжелая душевная травма и все такое...
– Да, мне это очень знакомо, – с неожиданным пониманием кивнул Седьмой. – В общем, мы будем молиться вместе со всеми, кто в этот час собрался у тела вашего брата. Подождите немного, мне надо подготовиться...
Седьмой вышел.
– А нам? – озабоченно уточнил Федя. – Нам не надо готовиться?
– Он ничего не сказал на этот счет, – Филин пожал плечами. – Значит, не надо.
– Да, кстати, – вспомнил я. – Не в курсе, это долго, нет? В смысле, вдруг на самом интересном месте деньги на счету кончатся?
– У него анлим, – успокоил Филин. – У меня анлим. И вам советую. Если подались в террористы, связь должна быть бесперебойной.
– Мы не террористы, – возразил я.
– Хм... Ню-ню... – Филин встал, потянулся и направился к двери. – Пойду-ка я тоже прогуляюсь. Чувствую, я тут буду лишним...
Вскоре Седьмой вернулся: никаких явных следов приготовления я не заметил. Повернувшись лицом к востоку, он достал телефон, посмотрел на часы и зачем-то доложил нам скороговоркой:
– Я три дня не знал женщины, не осквернял себя нечестивой пищей и не проливал крови. Я готов.
– А нам что делать? – почему-то шепотом спросил Федя.
– Ничего, – покачал головой Седьмой. – Просто будьте рядом и молчите. Я буду слушать молитву имама и родственников вашего брата. Вы будете слушать мою молитву. Не важно, что вы не понимаете слов, не важно, что вы – другой веры. Главное, что вы знаете, для кого эта молитва. Если она дойдет до вашего сердца, вы почувствуете то, что чувствуют люди, которые сейчас находятся там, рядом с ним. И вы будете незримо присутствовать с ним в последние минуты его пребывания на этой земле...
Федя, не дослушав, начал всхлипывать и закрыл лицо руками.
– Причитать и выть нельзя, ибо это не есть сунна. Плакать можно, но только негромко, – тихо сказал Седьмой и, надев на ухо гарнитуру, включил телефон. – Мы начинаем...
Седьмой вздел руки перед собой, сложил их и, прижав к груди, начал читать молитву. Читал истово и красиво, у него был мелодичный голос, на удивление развитой музыкальный слух и прекрасно поставленная дикция – можно сказать, что он не читал, а пел, как заправский мулла с солидным стажем.
Впрочем, Федя на все это не обращал внимания: он упал на колени и плакал навзрыд, зажимая рот, чтобы хоть как-то приглушить рыдания. Я отвернулся к окну – сам еле сдерживался, чтобы не зареветь, – и увидел Ленку.
Наша злюка-мегера подсматривала за нами, расплющив нос о стекло. Впрочем, «подсматривала» – это весьма относительно: глаза ее были закрыты, а по щекам текли даже не ручейки, а буквально реки слез...
* * *
Утром следующего дня Филин опять пригласил нас к Чубам. Памятуя о вчерашнем, Ленку брать не стали, пошли одни.
У Филина все было готово: он провел рекогносцировку, нанес на карту обстановку и нарисовал подробные схемы, типа тех, что Федя ваял перед штурмом общаги.
– Основной вариант расположения базы противника: совхоз им. Абубекра.
Знаем мы это местечко, мальчишками регулярно туда «хорька» загоняли. Совхоз располагается в трех километрах севернее станицы, это частная земля, выкупленная несколько лет назад неким Ибрагимовым. Сейчас там трудятся четыре сотни вьетнамских рабов под бдительным присмотром добродушных нахичеванских маковаров.
– Ну прямо как «совхоз имени Первого Халифата», – по аналогии вспомнил я.
– Точно, – Филин призадумался. – Интересное совпадение... Надо будет как-нибудь на досуге проверить... Короче, если будут стартовать, скорее всего, оттуда. Станица – образование с закрытым режимом, чужие тут шагу не ступят, так что это практически единственный вариант. На крайний случай, если в совхозе у них нет никаких «подвязок»: вот в этом лесу. Там вполне можно спрятать небольшой отряд. Но это очень неудобно, далеко выдвигаться. Других вариантов мы не нашли. Если у вас есть какие-то иные данные, выкладывайте сейчас. Потом будет поздно.
– Данных нет, но есть предложение, – включился Федя.
– Какое?
– Надо бы предупредить родственников. Получается, мы всех тут подставляем, умалчивая о грозящей опасности.
– Нет, пока не надо, – возразил Филин. – Предупредить родственников – это значит рассказать всей станице. И что мы им скажем? Тут могут подъехать враги – а могут и не подъехать, еще неизвестно, но вы давайте: бросайте все, прячьтесь по домам, занимайте оборону?
Да, это верно. Всех подряд арестовать, чтобы по домам сидели – нереально. Станица живет сельским хозяйством, люди весь день в полях и садах.
– В общем, толку никакого не будет, а гвалт подымется – мама не горюй. А если мы раньше времени подымем шум, можем запросто сорвать мероприятие. Они поймут, что их вычислили, отложат акцию и будут ждать удобного момента. В этом случае мы теряем фактор внезапности и все связанные с ним преимущества.
– То есть мы вообще никого не будем предупреждать? Давай хотя бы атамана...
– Да вы не волнуйтесь, если будет реальная опасность, мы предупредим. А сейчас, кроме вреда, это ничего не принесет. И потом, атамана все равно нет, он на дальних полях, подъедет только к вечеру или завтра утром. Как приедет, перетолкуем сразу, потихоньку, с глазу на глаз.
