– Харю кажи!
– На. – Гена достал мобильный и включил подсветку.
– Не вижу ни хрена!
– Подсветите, – попросил Гена. – А то ведь шарахнет дуплетом – с него станется. Дядь Мить, у тебя дробь или картечь?
– Харю! – повторил злыдень.
Мы с Федей тоже достали телефоны и приняли участие в осветительных работах. Харя получилась вполне себе вампирская: синюшная с прозеленью и дьявольски горящими глазами. Если ночью внезапно на такую напорешься, будет повод сгонять за валидолом. Или за исподним – это уже строго индивидуально.
Злыдня во тьме, однако, результат вполне удовлетворил:
– А-а-а, это ты! Узнал. – От крыльца отделился силуэт и неспешно двинулся к нам. – Слушай, я вот что думаю… Раз пришел, значит, выследил. То исть, врать уже резону нету. Верно?
– Верно, – подтвердил Гена.
– Ох-хо-хо, – сокрушенно вздохнул дед. – А может, это… Ну, я начну палить-стращать, а он удерет? Сколько сейчас дают за сопротивление властям?
Нормальный дед, да? Этакий скучающий егерь-затейник на пенсии.
– Дядь Мить, я уже не власть, – спокойно сообщил Гена. – И никто вашего красавца брать не собирается. У нас к нему разговор есть. Быстренько переболтаем да поедем.
– Как это не власть? – удивился дед, приближаясь к нам вплотную и обдавая плотным амбре ядреного самосада. – Тя че, поперли, что ли?
– Ну да, выходит так, – признался Гена.
– А за че?
– А поди, спроси у них… Видать, не нужен стал.
– Ну, дела… Если уж таких людей прут из органов… Наверно, конец этой власти приходит, так, что ли?
– Да-да, он самый – конец, коллапс и тридцать восемь попугаев, – скороговоркой пробурчал Гена. – Женька где?
– В бане. Стучи громче, он заперся.
– Понял. Дядь Мить, а чего впотьмах сидите? Ветер был, «воздушку» порвало?
– Нет, мил-человек, – дед горестно шмыгнул носом. – Нас от линии отрезали. Двадцатого декабря. И не лень им было – в субботу…
– Всю деревню?!
– Ага.
– Не платите, что ли?
– Дык нечем! Тут же пенсионеры одни. Бывает, хлеба купить не на что… В общем, обрезали. Да, кстати! А ты там не можешь…
– Дядь Мить, я же сказал: я уже не власть.
– Да, точно. Ну ладно, коли так. Если что, заходите потом. Чаем угощу. У меня малина есть…
– Спасибо, как-нибудь в другой раз.
Гена развернулся и решительно направился к тому самому строению в глубине двора, с крыши которого весело сыпали искры – мы последовали за ним. Я так понял, что наш сыщик в этом дворе уже бывал: наверное, по служебной надобности в бытность Скворца «трудным подростком». Или по той же надобности, но уже в отношении активного деда, который, если верить только что отзвучавшему разговору, скуки ради готов конфликтовать с властью. Надо будет на досуге как-нибудь поинтересоваться…
Стучать пришлось долго и нудно: очевидно, Скворец был тяжко занят и прерываться не спешил.
– Может, выбить? – предложил я.
– Замучаешься выбивать, – буркнул Гена. – Даже Федей. У них тут такие двери – бульдозером не вырвешь.
Да-да, помнится, в том пресловутом совхозе двери тоже были непрошибаемые. Определенно, друзья мои, тут прослеживается явное диалектическое соответствие! Оумм… Я уже хотел выдать глубокомысленную сентенцию по этому поводу, но тут дверь распахнулась, и в проеме возник Скворец, скромно подсвеченный висящей на стене предбанника керосинкой.
– Здорово, подонок.
Поскольку я был пьян, за точность впечатлений ручаться не могу: но мне показалось, что Скворец нам вовсе не обрадовался.
– Ыкхх!
Увидев нас, он задушенно всхлипнул, с неожиданным проворством нырнул Гене под локоть и попытался спастись бегством.
Это он зря так: сразу за Геной стоял Федя – от него особо не побегаешь.
– Не дергайся, дебил. – Федя сгреб нашего бывшего юнгу в охапку и втащил в предбанник. – Мы убьем тебя не больно.
– Не заходите! – воскликнул Скворец. – Ща все взорвется!
– Держите, я посмотрю. Если побежит, стреляйте в голову.
Федя передал Скворца под нашу опеку и прошел в баню. Оттуда доносилось ленивое умиротворяющее бульканье и посвистывание, как будто какой-то не особо злой волшебник варил магический эликсир из тайных грибов. В помещении сильно пахло нафталином.
– Моль травишь?
– Ага, – с вызовом ответил Скворец. – Черную. Только не травлю, а рву.
Федя вернулся быстро и с занятыми руками. В одной у него была наволочка с какими-то штуковинами, а второй он зажимал нос.
Аккуратно положив наволочку в угол, Федя произвел манипуляции с дверьми: ту, что в баню, плотно прикрыл, а из предбанника на улицу, напротив, распахнул настежь.
– Что там? – поинтересовался Гена.
– Тротил плавит. – Федя озабоченно почесал затылок. – Ну, блин…
– Вот же скот! – огорчился Гена.
– В смысле – «плавит»? – не сразу понял я.
– Выплавляет на водяной бане, – детализировал Федя. – Из снаряда.
– А не шарахнет? – обеспокоился Гена.
– Нет. – Федя покачал головой. – Там все по уму. Но вы гляньте на это…
Тут Федя грубо отодвинул Скворца в сторону и выложил на лавку содержимое наволочки.
Ну и ничего там особенного не было – если, конечно, судить в формате заявленного накануне статуса Скворца «один из основных бомбистов»: несколько продолговатых цилиндров, похожих на школьные пеналы для письменных принадлежностей, керамическая формочка и толстый рулон вощеной бумаги.
– И что ж это ты, скот, делаешь? – грозно вопросил Федя.
– Сам только что сказал, – угрюмо ответил Скворец. – Тротил плавлю. Может, тебе еще сказать – зачем?
– А ты, я вижу, взрослым стал? – педагогически возмутился Федя. – Крутым, да? «Тыкаешь» мне. А раньше, помнится, лебезил, сволочь: «Федор Иваныч», а?
– Какой «Федор Иваныч»?! – с неожиданной истерикой воскликнул Скворец. – Ну какой, нах… «Федор Иваныч»?! Все, нет его, сдох он! Остался предатель и сука!
– Ни хрена себе… – ошеломленно пробормотал Федя и обернулся ко мне за поддержкой: – Эт-то че такое, я не понял?!
Я пожал плечами: сам не понял, а Гена предположил:
– Надышался, дурачок.
– Вы же для нас как… как боги были!!! – В голосе Скворца звенела смертельная обида. – Мы же на вас, б…, чуть ли не молились… Да я просто глазам своим не верю!!! Неужели Борман с Ромой – тоже?!
– То, что Борман с Ромой тоже, – это факт, – пьяно хмыкнул я. – Потому что они с нами. Единственно, хотелось бы уточнить, – что именно – «тоже»?
