– А если они всем гамузом попросятся в душ? – в очередной раз обчистив до нитки незадачливых игроков, поинтересовался Алексаныч, поглядывая на часы – приближалось время введения вечерней дозы. – Ты их всех сразу будешь обслуживать?
– Я просто отступлю от принципа, – скромно признался Леха. – Пусть себе моются – жалко, что ли? На всех меня не хватит. Шура вон вообще систематически игнорирует мой принцип – за так в душ выпускает.
– Ясно с вами, сатрапы херовы, – благодушно буркнул Алексаныч, складируя листок с проигранными записями в карман и вставая. Существующее положение дел его вполне устраивало, поскольку парнями можно было легко управлять, шантажируя перспективой «сдачи» Вору. – Собирайтесь давайте. Сейчас уколю попки, и поедем работать…
…Часами By никогда не пользовался. В жизни корейца не было минут и иных временных единиц, принятых в международной системе измерений. Еще в молодости, когда нужно было рано утром идти на работу, он, перед тем как погрузиться в царство Морфея, ставил себе задачу: проснуться вовремя. Что значит это самое «вовремя» – если бы его кто спросил, – By ни за что бы не ответил, однако действительно просыпался вовремя и ни разу никуда не опоздал.
Проснувшись перед рассветом, By стряхнул оцепенение дремоты, зябко поежился и, кряхтя – опять начали ныть колени, скоро будет смена погоды, – выбрался из колодца. Смотал сеть, бросил на тележку и побрел по заранее намеченному маршруту, осторожно ступая с носка на пятку – в темноте недолго угодить во что-нибудь нехорошее, а то и просто мерзопакостное, таких штуковин по просторам пустошей разбросано видимо-невидимо.
Со стороны фармацевтического комбината раздался негромкий хлопок. By остановился, обернулся, ощущая, как со дна пустого желудка поднимается предчувствие чего-то скверного. Световое пятно, которое испускал периметр комбината, исчезло.
– Проклятая белая тварь, – ругнулся By, ускоряя шаг. – Ты меня без обеда решила оставить?
Выбравшись на грунтовку, By ускорил шаг – нужно было успеть к развалинам противочумной станции, к которым, по его предположениям, с наступлением рассвета должна была откочевать довольно крупная стая лохматых завтраков. Хлопок и последующая темнота на комбинате By не понравились: такие штуковины ни с того ни с сего не случаются. Следовало ожидать, что очень скоро в той стороне начнется хаотичная миграция неловких белых мужиков и беспорядочная стрельба. Осторожные псы промзоны прекрасно знают, что выстрелы несут в себе смертельную опасность: многие поколения волчьих потомков, волею случая покинувших цивилизованное общество, это самое общество пыталось неоднократно истребить огнестрельным способом. Если стрельба не будет локализована в определенном месте, а начнет перемещаться по промзоне, псы организованно снимутся и на некоторое время откочуют подальше – попробуй тогда поймай их!
Предположения By сбылись минут десять спустя: со стороны комбината раздались хорошо различимые автоматные очереди. Кореец остановился и с тоской оглянулся.
– Проклятая белая тварь! – сквозь зубы прошипел он. – Чтоб твои волосы проросли внутрь! Чтоб твои ноги срослись в коленях! Ах ты, желтая черепаха…
Стрельба стихла. Вскоре оттуда донесся слабо слышимый звук многих моторов. Для By все было ясно: белая вредная тварь что-то взорвала на комбинате, что-то сперла и удрала. По ней стреляли, не попали, теперь пустились в погоню. Кореец прислушался – судя по удаляющемуся в сторону трассы звуку моторов, кавалькада к противочумке не поедет. By облегченно вздохнул и затрусил дальше. Стреляли недолго, далеко: если эти, которые гонятся, выедут на трассу и в промзону не вернутся, опасаться нечего – псы останутся на месте. Хотя такое дурное начало ничего хорошего не предвещает. Вредная белая баба долго шастала по пустошам. Она хорошо изучила местность и расположение объектов, может спрятаться так, что никто не найдет. Тогда эти, которые догоняют, будут ее искать. Вполне возможно, что к рассвету промзона будет кишмя кишеть вооруженными людьми, которые имеют обыкновение стрелять во все, что движется. Плохо, очень плохо. Чтоб у этих проклятых белых дармоедов все срослось – не только коленки!
Спустя полчаса, когда до заветной противочумки осталось не более двух километров ходьбы, сзади послышалось едва различимое гудение мотора. By вздрогнул, напрягся и, свернув с дороги, под прямым углом побежал к черневшим неподалеку кустам, волоча за собой подпрыгивавшую на ухабах тележку. Вредная белая баба обманула преследователей. Что она там сделала, черт его знает, но встречаться с ней не стоит – жизнь такого ничтожества, как он, By, для белых ничего не стоит. Для таких белых.
Вскоре мимо прошелестела машина – двигатель работал чуть слышно, сразу чувствуется, что побывал в руках опытных мастеров. Вне всякого сомнения, это была давешняя белая баба – By мгновенно распознал знакомый звук мотора. Машина проехала мимо кустов, в которых спрятался кореец, шум начал удаляться – By уже встал было и собрался выбираться на дорогу… В этот момент послышался взвизг буксующих шин, двигатель взревел громче, чем положено, затем раздался глухой удар и характерный звук – как будто кто-то с размаху опустил кувалду в тазик с битым стеклом.
– Чтоб ты сдохла, проклятая белая тварь, – злобно пробормотал By, садясь в кусты, вспомнил, что там, откуда раздались звуки, находится рытвина с битым стеклом. – Зачем без света ездишь, выдра? Мне теперь что – с голоду помереть в этих кустах?
Со стороны рытвины раздались негромкие ругательства. Затем послышался удаляющийся мягкий топот – белая вредная баба куда-то побежала по грунтовке. Смылась, одним словом.
Минут пять By прислушивался. Белая баба не возвращалась. Правильно – если за ней гонятся те, которые без раздумий палят из автоматов, оставаться здесь ей нельзя.
By вылез из кустов, подхватил тележку и осторожно приблизился к машине, глубоко засевшей в рытвине.
Обойдя вокруг, ощупал тело машины – пальцы ласкали привычные контуры с какой-то приятной ностальгией, как нежные руки любовника после долгой разлуки ласкают желанное тело подруги. By давным-давно не трогал машин – соскучился. В голове корейца вдруг мелькнула бредовая идея – спущены только две передние шины, задние вполне нормальные. Свинтить колеса, погрузить на тележку, сгонять на вулканизацию к знакомому корейцу… By чуть не прослезился, представив, как хорошо было бы завладеть этой прекрасной машиной – гладкой, с теплым капотом, с таким великолепно подогнанным движком… Нет, не получится – скоро те, которые стреляют, будут искать по всей промзоне вредную белую бабу, она недаром удрала отсюда.
– Ах, сволочь, сволочь! – плаксиво пробубнил By, доставая из кармана старый сточенный столовый нож и с ловкостью фокусника вскрывая запертую дверь машины. – Всю душу растравила, сволочь – разве можно так?!
На заднем сиденье By обнаружил набитые чем-то пластиковые мешки. Ощупал, сорвал с одного скотч, достал тугую пачку бумажек. Сердце бухнуло о грудную клетку, как прилетевший с пенальти футбольный мяч, и рухнуло куда-то в глубину пустого желудка.
– Ой-е! – только и смог вымолвить By. – Ой-е! Достав спички, зажег одну, пока горело тусклое пламя, рассматривал содержимое мешка. Пламя обожгло заскорузлые пальцы и погасло. By сел и минут пять соображал, пощипывая себя за ляжку, – не верил, что это все – наяву.
