Короткий энергичный вдох через нос – животом, – будто насильно отобрал у природы порцию пахучей хвойной субстанции, затем длинный выдох, разделенный на три фазы, до прилипания живота к позвоночнику, до полного опустошения легких, жаждущих очередной дозы чудодейственного экстракта, целебного в своей первозданной чистоте и свежести. Ступня утопает в хвойном ковре – шаги не слышны, кажется, что попал в другое измерение, наполненное тягучей смолистой тишиной. Кажется, что летишь меж скачущих навстречу стройных стволов и нет конца твоей энергии, получающей подкачку от этого благодатного местечка…
Рудин завершал восьмой круг по периметру егерской усадьбы Белогорского заповедника. Стояло раннее утро второго сентября – рассвело буквально час назад. Серету бегать никто не заставлял: привыкшее к физической нагрузке тело, уставшее от двухсуточной неподвижности, настойчиво требовало активности.
Неразношенные кроссовки немного жали. Вчера Василий ездил в город: купил одежонку (спасибо Улюму за «спонсорскую» помощь), привез вторничные газеты. Пресса о загадочном убийстве Толхаева особо не распространялась: вскользь было отмечено, что первого фармацевта области обнаружили утром на пустыре, в своей машине с размозженной головой, – и только. Никаких версии – убийцу, мол, ищут правоохранительные органы, подробная информация в последующих публикациях.
Василий был одним из многочисленных друзей Григория, который, в числе прочих благодеяний, финансировал функционирование захиревшего было по нашему неблагополучному времени заповедника. Рудин егеря хорошо знал: неоднократно наезжал сюда с патроном, когда тот был в добром здравии, – поохотиться, отдохнуть. Рудинскую правдивую сказку о невероятных злоключениях и каком-то гипотетическом вредителе, организовавшем всю эту мерзкую заварушку, Василий воспринял неадекватно: прослезился, долго смотрел в сторону, затем тихо сказал:
– Такого мужика угробили, твари… Такого… Нет, я верю, что не ты, – не мог ты… Но виноват. Ей-Богу, виноват! Ты ж Пес – вояка. Был рядом, а не уберег. Как же так, а?!
Егерскую усадьбу для временного пребывания выбрали не от хорошей жизни. На промзоне имелось много мест, где можно отсидеться без опасения быть обнаруженными многочисленными недоброжелателями. Но Рудин справедливо предполагал, что неоглядные просторы промзоны некоторое время будут тщательно исследовать желавшие плотно побеседовать с ним представители обоих альянсов и сообщение с городом станет весьма проблематичным. А из заповедника в город можно было пробраться по нескольким направлениям: есть вполне приличные шоссе и грунтовки, о наличии которых не подозревают, пожалуй, даже информированные работники различных ДРСУ. Кроме того, нужен был верный человек, на которого можно положиться, – хотя бы для добычи первичной информации и приобретения вещей: разгуливать в камуфляже по населенному пункту, где тебя ищут по ориентировке и словесному портрету, было бы верхом безрассудства. Василий как раз и являлся таким человеком – нужно было лишь убедить его в том, что Рудин с парнями не враги. Серега убедил – так, по крайней мере, ему показалось. Во всяком случае, когда парни Улюма после обеда в понедельник посетили усадьбу, егерь держался мужиком, хотя наговорили ему бандиты с три короба: Рудин наблюдал, сидел в кустах с биноклем…
Одолев восьмой круг, Серега поплескался из бочки у колодца, вытерся насухо солдатским полотенцем и, понаблюдав пару минут за манипуляциями Масла, раскладывавшего на столе под навесом завтрак, свистнул с наблюдательной вышки Соловья – черт с ним, с уставом, за двадцать минут вряд ли что случится. Соловей забрался на вышку вовсе не по собственной прихоти. Он нес полусуточную вахту на предмет своевременного обнаружения хитро подкрадывающихся ворогов, коль скоро таковые изъявили бы желание проверить усадьбу вторично. Сегодня у ворогов мероприятие: до вечера можно не сторожиться.
Егерь Василий был мужик ничего: несмотря на свои пятьдесят пять, вид имел поджарый, звероподобный – как раз то, что надо для лесного обитателя, – усугубляемый клокастой жиденькой бороденкой и чрезмерной волосистостью как в районе черепа, так и на остальных частях хорошо развитого тела. Толхаева почитал беспредельно – и сие почитание распространял на Рудина как на ближайшего друга ныне усопшего благодетеля. В дружескую измену не верил – по простоте душевной полагал, что в этом мире не все загажено и втоптано в грязь, есть светлые моменты, не нуждающиеся в подтверждении.
Сегодня за завтраком, однако, Василий был хмур и молчалив – вяло жевал кабаний окорок, скреб с огромной сковороды жареную картошку малыми дозами, лица не подымал, с гостями общаться явно не желал. Заметно было, что лесного человека гложет какая-то мыслишка.
– Похороны в полдень, – наконец разродился хозяин усадьбы, глянув в очередной раз на часы – было что-то около восьми утра. – Если надо, я вам «Ниву» дам – сам на «уазике»… Поедете?
– Нельзя нам на похороны, Василий, – после некоторой паузы сообщил Рудин. – Там же все будут – сам понимаешь…
– А кто говорит, что вам надо в процессии участвовать? – не поднимая взгляда, буркнул егерь. – Кладбище за городом, кругом осинник. Втихаря подкрадетесь издали, посмотрите – бинокли есть у вас. Как все разойдутся – проститесь… Грех не проститься с другом. Не по-христиански. Не по-человечьи…
Парни смущенно переглянулись. Масло пожал плечами и продолжал метать за обе щеки. Соловей застыл с открытым ртом – с надеждой смотрел на Рудина, ждал, когда голова команды выдаст решение. Масло холост, ему нет смысла торопиться на встречу с опасностью – может вечно сидеть в благоуханном лесу и наслаждаться прелестями природы. У Соловья в городе осталась жена с трехлетним сыном. Предусмотреть действия противника на сто процентов, конечно, нельзя, но вполне может быть так, что в данный момент во дворе хибары, которую снимает его семья, сидят с пяток крепкоплечих хлопцев с волчьими взглядами – ждут, когда заявится отец семейства со товарищи. А может, не просто ждут. Указаний на этот счет, естественно, никто не давал, но жена Соловья – ладная пригожая молодуха, так что…
– Или вы тут вечно торчать собрались? – ворчливо продолжал Василий. – Менты искать этого вредителя за вас не будут – я вам точно говорю. А под лежачий камень вода не течет…
Рудин не собирался торчать в заповеднике вечно. В свое время он прочитал немало детективов, в которых лихие герои проводят на свой страх и риск собственное расследование. Успешно ищут тех, кто их подло подставил, решительно расправляются с несметными полчищами врагов – одним словом, восстанавливают справедливость. Правда, у этих самых героев, по прихотливой воле автора, внезапно невесть откуда появляются суперсовременные средства связи и разнообразные технические приспособления.
Рудин же просто не знал, с чего начать. Он мог с успехом потягаться с детьми асфальта вне городских условий и наверняка со своей командой перебил бы целую роту бандитов и уголовников, если бы те организовали боевые действия на пустошах промзоны. Средства связи имелись: мастер на все руки, Соловей соорудил из подручных материалов зарядное устройство и восстановил аккумуляторы двух изъятых у Улюмовой бригады «Моторолл». Оружие тоже было – как длинноствольное, так и игрушечные пукалки с глушителями, позаимствованные у того же Улюма. Проблема заключалась в том, что в настоящий момент активно мочить всех совершенно не было нужды. Нужно было искать вредителя, заварившего всю эту кашу, причем найти как можно скорее, пока тот не натворил еще каких-нибудь пакостей, другими словами, организовывать оперативно-розыскную работу на обширной территории и в сжатые сроки. А этому Рудина никто, увы, не учил. Весь его поисковый опыт в населенном пункте заключался в навыках работы с четвероногим помощником по выборке предметов, занюхивании проб воздуха, следовой практике… Но этот опыт в данном случае не годился: коварный вредитель не пожелал указать объект, куда можно прийти и взять пробу его запаха…
