— Я не слышу ответа, Андрей Владимирович, — забеспокоился шантажист, как-то по-своему истолковав возникшую паузу. — Вас что-то не устраивает?
— Я привык осуществлять сделки на тех условиях, которые обговорены в самом начале, — «уперся» Март. — И страшно не люблю, когда вторая сторона вмешивается в мои планы, сообразуясь только лишь со своими интересами. Давайте так: как договаривались сначала, так и оставим. Через неделю произведем обмен, ничего переиначивать не будем. Мне, знаете ли, сейчас как-то недосуг — дела.
— Мне кажется, вы хотите сделать мне плохо, Андрей Владимирович, — расстроенно сказал шантажист. — Здравомыслящий человек не должен отказываться, если ему предлагают купить нужную вещь втрое дешевле, нежели она стоит на самом деле. Если он отказывается, значит, тут одно из двух: либо этот человек сумасшедший, либо он вообще платить не хочет, а полагает завладеть вещью, укокошив ее хозяина.
— Ну вот — вы обозвали меня идиотом, — нашел в себе силы пошутить Директор, удивленный столь верным ходом мыслей шантажиста. — А так было все хорошо! Вы были такой вежливый, предупредительный…
— Я не имею оснований полагать вас сумасшедшим, Андрей Владимирович, — продолжил собеседник, не обратив внимания на подначку. — А посему делаю вывод: своим отказом вы невольно подтверждаете мои опасения относительно ваших дурных намерений. Поэтому мы сделаем так: произведем обмен завтра, во второй половине дня.
— Пфф… У меня сейчас нет денег, — шумно выдохнув, сообщил Директор, едва сдержав ругательство. Нет, каков наглец! Что он о себе вообразил? — Так что, извините, но…
— А завтра к вечеру будут, — не дал договорить шантажист. — Я вас информирую: четыре бартерных рейса. За сутки. То есть из Белогорека в столицу и обратно четыре раза за сутки летает комфортабельный самолет «Ту-134». Не новый, но надежный. А может, два самолета или даже три, но факт: четыре рейса. В девять утра вы отправляете людей в Москву, в четырнадцать тридцать они возвращаются с деньгами. Вы, пока они летят, сделаете все необходимые звонки. А вечерком мы решим все наши проблемы.
— А если я откажусь? — напористо предположил Март, про себя уже решив, что придется соглашаться — другого выхода нет!
— Не откажетесь, — угадал шантажист. — Нельзя вам отказываться. Вы умный человек — я знаю. Вы наверняка понимаете, что в создавшейся ситуации именно я диктую условия. А вы вынуждены их выполнять.
— Где и когда состоится обмен? — поинтересовался Март, питая слабенькую надежду, что окрыленный успехом шантажист даст ему дополнительный шанс.
— Не торопитесь, Андрей Владимирович, — не стал баловать Директора противник. — Вы озаботьтесь насчет денег, а все остальное я вам скажу во второй половине дня. И прошу помнить: не стоит утруждать себя изготовлением «кукол» и размещением в пачках радиомаяков. Я буду с детектором и проверю каждую купюру. Вот… Ну и — радуйтесь, радуйтесь! Отчего такой кислый тон? Вместо трех — один. Это же как здорово!
— Да я радуюсь, радуюсь я, — стиснув зубы, подыграл Март. — Спасибо, что вы такой добрый.
— Ну и прекрасно, — благодушно резюмировал шантажист. — Вы там радуйтесь себе, а я пойду спать. До завтра…
— Как он выглядел? — мрачно глядя на Сашеньку, уточнил Март, возвратившись из «зимнего сада». — Особые приметы?
— Ничего особенного, — пролепетала дама, сжимаясь под тяжелым взглядом шефа. — Среднего роста, очки, матерчатый белый плащ, кепочка в стиль, галстук. Рыхлый такой, неповоротливый, неуклюжий… И… и все, пожалуй. Интеллигент, одним словом. До мозга костей интеллигент. У тебя… у вас неприятности из-за того, что я…
— Ничего страшного, — джентльменски буркнул Март, отпуская взглядом Сашеньку. — Это один старый знакомый.
— Правда? — с надеждой вскинулась Сашенька. — Ои, слава богу, я-то думала… Знакомый-знакомый, а телефон спер?
— Это он так шутит, — натянуто улыбнулся Март. — Шутник он у нас…
* * *
…Рудин подъезжал к заповеднику уже на закате. Предпосылки к тому, чтобы прибыть на место где-нибудь в обед, присутствовали в полном объеме: погода великолепная, трасса хорошая, на допотопную автодрянь гаишники внимания не обращали. Но «таблетка» по-мелкому капризничала: то ремень у нее слетит, то радиатор закипит ни с того ни с сего, то свеча засорится. Хорошо, что не случилось ничего серьезнее: в отличие от своего боевого брата Соловья — мастера на все руки, Серега в автоделе разбирался весьма поверхностно. Он только рулить любил.
— Я тебя расстреляю перед строем, сволота железная! Как только приедем обратно — кранздец тебе! — в ярости воскликнул путешественник, когда «таблетка» чихнула мотором и встала посреди дороги в последний раз. Пару раз крепко пнув капризную железяку по колесам, Серега сел на корточки и принялся тихо материться. Особая прелесть последней поломки заключалась в том, что до места прибытия осталось что-то около километра: «таблетка» заглохла на безлюдной лесной дороге, прямиком ведущей в усадьбу.
Откупорив мотор и не обнаружив ничего, что красноречиво намекало бы на характер поломки, Рудин сплюнул, показал машине выставленный вверх отдельно взятый средний палец правой руки и сказал:
— Ну тебя в задницу, бабуся. Брошу я тебя здесь — пусть волки съедят, — и затрусил по направлению к усадьбе, решив по прибытии отправить к «таблетке» ремонтную бригаду в лице Соловья. Конечно, стоило бы вообще взорвать к известной матери такое чудовище, но увы — нельзя. Надо же Гришу на чем-то везти!
Прогулявшись немного по лесу, Серега наглотался соснового экстракта и пришел в отличное расположение духа. Красота-то какая! После суточного асфальтового марева бор воспринимался отравленным организмом как отдохновение, ниспосланное свыше, — даже досадные мысли о проклятой «таблетке» как-то вылетели из головы.
Приблизившись вплотную к усадьбе, Рудин мимоходом глянул на наблюдательную вышку, рассмотрел маячившую под дощатой крышей фигуру и, приветственно вскинув руку, набрал в грудь побольше воздуха, чтобы заорать что-то типа:
«Что, не ждали?! А я вот он!!!»
Набрал, рот открыл и… повинуясь невесть откуда всплывшему, отработанному армейскому рефлексу, резко присел за кустик.
— Совсем нюх потерял… — ошарашенно пробормотал Серега, стравив воздух и уерзывая в кустик поглубже. — Вот так ни хрена себе…
Мужик на вышке был чужим.
Рудину повезло дважды. Во-первых, не успел заорать благим матом, во-вторых, этот чужой мужик в момент вхождения объекта в сектор его наблюдения был занят: повернувшись боком к дороге, он с кем-то разговаривал. И разговаривал явно не по-русски.
Сдав назад, Серега отошел подальше от дороги и сноровисто вскарабкался на высоченную сосну, ругая себя при этом последними словами. Теперь уже ясно было, что с самого начала, не будь у него столь расслабленного состояния после прогулки по лесу, можно было обратить внимание на кое-какие несуразности.
В усадьбе играл магнитофон. Раскатисто грассируя, какой-то недоумок визгливо вещал на всю округу, что его безжалостно обманула злая женщина, которую теперь следует сурово покарать. Не лаяли собаки, не прослушивался вздорный голос реактивного Дениса, который имеет обыкновение, как заведенный, целый день носиться по двору. Если убрать недоумка, убрать негромкий гул генератора и дать по черепу наблюдателю, чтобы не болтал, а службу нес как следует, в усадьбе будет мертвая тишина.
