— Да вы, наверно, перевозбудились от радости, — лениво зевнув, заметила Алиса, когда Серж наконец выдохся и на минуту заткнулся, обдумывая, что бы еще сказать такое значимое, убедительное, веское. — Заманчиво, заманчиво… Но вы меня извините — я никуда не собираюсь ехать. Я Рудина люблю. Он — моя половинка. Этот грубый солдафон, как вы изволили выразиться, будет прекрасным отцом для Борьки. Я вижу. Вы неверно оценили его. Сережка — тонкая трепетная натура, его нельзя рассмотреть сразу, навскидку, что называется. Его почувствовать надо. И потом — с некоторых пор я вдруг остро ощутила, что в отношениях мужчины и женщины немаловажную роль играет сугубо сексуальный аспект. Если вы понимаете, о чем я говорю… Мне не нужен никакой другой мужчина, кроме Рудина. Он мой. А в вас — извините, пожалуйста… я не чувствую мужчину. Вы коллега. И только…
Вот такая негромкая отповедь, без каких-либо претензий на оригинальность.
Серж был в смятении. Он не мог поверить, что Алиса вот так запросто отказывается от своего счастья: это не укладывалось в рамки его рассуждений, это было неразумно, бессмысленно! Серж похватал ртом воздух и хотел было вновь пуститься в словоблудие, но Алиса погрозила ему пальчиком:
— А вы, я уже сказала — вы перевозбудились просто. Вам нужно выпить на ночь валерианы и идти отдыхать. А я, с вашего позволения, посижу здесь некоторое время: хочу. прежде чем вы упрячете ларец, еще раз прочитать эти бумаги.
— Вам небезопасно оставаться здесь одной, — обескураженно пробормотал Серж. — Я буду охранять вас. Недаром же Рудин сказал, что тут шляется какое-то существо… Я не могу оставить вас!
— Оставьте меня, оставьте, — шутливо помахала рукой Алиса и кивнула на валявшихся в углу ризенов, которые от нечего делать выкусывали друг у друга блох. — Меня есть кому охранять. Любое существо растерзают в один момент. Спокойной ночи, Серж…
…Проследовав в свои апартаменты, Лиховский разделся, выпил, как советовала Алиса, валерианы и, достав флуоресцентный мелок, вяло принялся выводить вокруг кровати руны. Страшная апатия, посетившая архивариуса после разговора с женщиной, не могла быть поводом, чтобы пренебречь жизненно важным ежедневным ритуалом. Приближалась полночь — пора Хранителя, необходимо было позаботиться о защите.
Да-да, не удивляйтесь, дорогие мои. Серж — высокообразованный ученый, человек энциклопедических знаний, был глубоко суеверен и всерьез полагал, что Шишок — мрачное дитя лабиринта — существует на самом деле. В свое время Лиховский так же тщательно, как и учение о ликантропии, проштудировал средневековый трактат о Хранителе. Там все было просто и вполне обоснованно. Хозяин замка, обладающий магическими познаниями, мог создать Хранителя для защиты своих тайн и сокровищ. Для этого требовался обычный смертный, которого посредством ряда манипуляций магического характера лишали памяти, самостоятельной воли и наделяли бессмертием на определенных условиях. Превращали в послушное орудие, цепного пса с привнесенной программой, определяющей условия дальнейшего функционирования.
У барона тоже был свой Хранитель. Лиховский даже знал его имя — Шишок. Уже здесь, в поместье, Серж нашел в библиотеке манускрипт, подробно повествующий о жизнедеятельности этого самого Шишка, его характере, привычках и способах защиты от его темной силы. С тех пор архивариус был уверен, что ночной твари его не достать. Потому что стражу тайны было недоступно магическое знание, которым щедро поделился с Сержем старинный манускрипт. Тварь не умела читать…
— А ты, должно быть, в ярости, подлая скотинка, — засыпая, пробормотал Серж. — Проспал тайну, уродец… Эх, зря Алиса осталась в библиотеке…
* * *
…Часы в верхнем зале проиграли полночь. Алиса зябко поежилась, накинула плед и придвинула к себе очередную рукопись. Вспомнила разговор с Лиховским и невольно улыбнулась. Своеобразный тип… Фантазер, выдумщик, каких поискать. Дитя архива. Обманул приятеля Ли и счастлив — как будто достиг в жизни самой главной цели. Надо же придумать такое: давайте все бросим и уедем в Европу…
Внезапно один из шкафов с книгами тихо скрипнул и отъехал в сторону.
Из образовавшегося проема в библиотеку шагнуло нечто — лохматое, кургузое, с зажатым в когтистой лапе длинным ножом. Тихо рыча, нечто быстро двинулось к столу.
Алиса окаменела от ужаса: широко раскрыв глаза, уставилась на явление, не находя в себе силы даже слабенько пискнуть.
— Р-р-ррр!!! — синхронно отреагировали ризены, мгновенно вскакивая и бросаясь к страшному гостю. Магические явления псов не смущали — хозяйке угрожала смертельная опасность, поведенческий механизм был отработан часами многократных тренировок и подкреплен практикой, и неважно, кто скрывался под лохматым обличьем.
Это был враг, которого следовало немедленно уничтожить.
— Р-р-ррр! — Достигнув цели, псы заученно разобрались по функциям: один вцепился в руку с ножом, второй махнул на грудь и впился зубами в шею. От толчка существо повалилось на пол и, пуская кровавые пузыри, принялось извиваться под налитыми злобой телами псов, бить по рассохшемуся паркету ногами. Псы, хмелея от запаха крови, намертво вгрызались в исходящую смертельным страхом плоть, рвали ее страшными клыками, исступленно хрипя и мотая лохматыми мордами…
* * *
…Команда Рудина прибыла в поместье в третьем часу пополудни. «Таблетка» вела себя примерно — видимо, ощущала старая железяка, что мастер на все руки Соловей рядом и баловать зря не даст.
— Разговор есть, — загадочно подмигнув, сказал каменский доктор Михалыч, который почему-то единолично встречал гостей. — Пошли-ка со мной…
В библиотеке Михалыч ткнул пальцем на лежавшее в углу тело, прикрытое рогожкой, и вкратце поведал Рудину ночную историю, начав с момента оповешения:
— Прибежала среди ночи Клара, притащила меня сюда. А тут — вот такое…
Вполуха слушая доктора, Рудин осторожно перешагнул через несколько луж крови и, затаив дыхание, ту рогожку приподнял. И тут же вздохнул с неуместным вроде бы облегчением.
— Господи… Ну ты, старый, напугал… — удивления в его голосе не было — скорее радость по не подтвердившейся страшной догадке. — Алиса где?
— Да в комнате у себя, — обескураженно сообщил Михалыч, не ощутивший должного трепета со стороны слушателя. — Я ей дипразин инъецировал — у нее истерика была. Клара с ней сидит. Я тут всю ночь сторожу — мало ли чего…
Рудин внимательно осмотрел труп и не к месту хмыкнул.
— Не ожидал. Вот все что угодно мог подумать, но только не это…
Действительно, было чему удивиться. Ризены-людоеды, проявив свои дурные наклонности вторично, загрызли ночную тварь, посмевшую напасть на горячо любимую хозяйку, — нет, не это удивило Рудина, он в принципе был готов к такому развитию ситуации. Но ночная тварь при ближайшем рассмотрении оказалась человеком…
Под рогожкой лежал труп Лиховского.
Истерзанное горло, закушенный синий язык, изумленное выражение мертвого лица, залитого кровью… И нелепая лохматая шкура с капюшоном, которую дополняли слетевшие в пылу последней схватки рукавицы с когтями. Черт-те что!
