Проснувшись как раз к обеду, Пульман продрал глаза и спросил глуховатую маман:
— А почему это едой не пахнет? Обедать вроде бы пора!
— А ты ее принес, еду?! — нервно вскинулась Марта. — Получку где дел, сволочь?! Триста грамм гидрожира осталось — на, жри, паскуда!
Тут Пульман мгновенно вспомнил, что с ним произошло, и только теперь сообразил: еду купить не на что! Метнувшись по карманам своего неизобильного гардероба, Адольф Мирзоевич наскреб что-то около пятнадцати рублей и, не умываясь, отправился на близлежащий базар: на имеющиеся средства можно было приобрести пару кило картошки и буханку хлеба.
Неторопливо передвигаясь в направлении базара, Пульман отвлеченно размышлял о чем попало — ему почему-то и в голову не пришло проанализировать все странности недавнего происшествия, хотя оно того вполне заслуживало. Как образованный медик, Адольф Мирзоевич прекрасно понимал, что подобный удар молнии должен был завершиться летальным исходом — несть числа тому примеров в одних только хрестоматийных данных! Но сейчас его это совершенно не беспокоило.
В отличие от обычного своего состояния после ночного дежурства психотерапевт в тот день испытывал необычайный физиологический всплеск и бодрость духа — будто бы и не было бессонной ночи с дурацкими приключениями и последовавшего затем дневного сна, который, как правило, чреват был головной ломотой и суицидонаправленными измышлениями. Напротив, Адольфа Мирзоевича ни с того ни с сего вдруг обуяло прекрасное настроение — он даже фальшиво засвистал какой-то разухабистый мотивчик иноземного происхождения.
Добравшись до базара, Пульман не стал углубляться в людскую толчею, а купил у стоявшей на отшибе бабки пару кило мягкой оволосевшей картошки. Пока торгашка отмусоливала сдачу, доктор по причине хорошего настроения решил пошутить:
— А знаешь, бабка… Со вчерашнего дня новый указ Президента вышел: за то, что картошку тут продаешь, всю выручку должна плешивым отдавать.
А я — видишь — плешивый! Хи-хи… Так что — делай выводы, красавица моя!
Хи-хи…
Бабка вдруг перестала считать облупившиеся железяки, остекленела взглядом и, вытащив из передника ворох мятых купюр, молча протянула их покупателю.
Вздрогнув от неожиданности, Адольф Мирзоевич судорожно дернул острым кадыком, воровато оглянулся по сторонам, после чего забрал у старухи деньги, быстро засунул их в карман штанов и тут же торопливо удалился к базарному входу. На случившееся никто, похоже, не обратил внимания: остальные торговки были заняты покупателями, да и стояла бабуся на некотором удалении от общего ряда.
Какое-то время Пульман, весь мгновенно вспотевший от странного предчувствия, внимательно наблюдал за бабкой, добровольно расставшейся с выручкой, и соображал. Будучи психотерапевтом, он не избежал повального поветрия, с некоторых пор вошедшего в моду, и довольно долго увлекался разнообразными психическими процессами запредельного характера. О гипнозе он знал практически все, чем располагали доступные обществу источники информации.
Более того, в свое время Пульман неоднократно экспериментировал на пациентах, втуне горячо надеясь, что где-то у него внутри в самой глубине дремлет могучий гипнотический талант, который случается раз в столетие на пару континентов — дремлет и ждет своего часа, чтобы в один прекрасный момент с треском вырваться наружу и поразить всех наповал. Увы — надеждам не суждено было свершиться.
Летели дни за днями, проходили годы — талант не проявлялся никоим образом.
Придурковатые пациенты Адольфа Мирзоевича чихать хотели на его гипнотические потуги, несмотря на то, что психотерапевт в совершенстве изучил всевозможные методики и соответствующим образом пытался использовать обстановочные факторы: полумрак, успокаивающие тона, сандаловые свечи, музыку медитативного характера и так далее. Убедившись со временем в тщетности своих попыток, Пульман бросил это дело — к чему напрасные надежды? Только душу травить… И вот ни с того ни с сего совершенно левая бабушенция, безо всякой подготовки и потуг с его стороны, вдруг взяла и добровольно вломилась в гипнотическое состояние! Вот так номер… Сказать, что Адольф Мирзоевич был ошарашен — значит сильно поскромничать. Он был просто потрясен до глубины души и совершенно растерялся, даже отдаленно не предполагая, каким образом теперь нужно поступить.
Справившись с приступом удивления, доктор отер пот со лба и еще раз внимательно присмотрелся к бабке. Та, будто ничего не произошло, лузгала семечки и читала мятый «СПИД-Инфо». Черт! Что же это такое? Случайность? А если не случайность — тогда что?
Подавив волнение, он приблизился к старухе и тихо спросил:
— Ты меня помнишь, бабуся?
Бабуся оторвала взгляд от журнала, без малейшего интереса посмотрела на психотерапевта и огорошила:
— А то… Ты ж токо что у меня картошку брал! Как не помнить?
— Ага, понял. — Адольф Мирзоевич судорожно вздохнул. — А это… эмм… А сколько я тебе денег дал — помнишь?
— Дык — восемь рублев, — удивилась бабка. — У меня склероза нету, родимый, — ты что это?!
— А ты мне сколько отдала? — не унимался Пульман. — Сколько сдачи?
— Дык… всю выручку, что за полдня наторговала, — как ни в чем не бывало сообщила бабка — будто это были вовсе не ее деньги, кровно заработанные.
— Зачем же ты мне всю выручку отдала? — очень тихо спросил Адольф Мирзоевич. — Или не жалко?
— Дык — закон вышел! — Бабка сердито пожала плечами и нахмурилась.
— Указ президентский: всю выручку с картошки плешакам отдавать. А ты как раз и есть плешак. И вообще — чего ты ко мне приколупался, родимай? Шел бы себе…
— Хорошо, бабуся, — сдался Пульман. — Хорошо… Вот что, я сейчас отойду, а ты, как только я подойду к выходу, три раза хлопнешь в ладоши и тут же забудешь про наш с тобой разговор. А деньги ты потеряла. Ферштейн?
— Ладно, — спокойно согласилась бабка.
Пульман трусцой припустил к рыночным воротам и у входа воровато обернулся: бабка, провожавшая его пристальным взглядом, три раза хлопнула в ладоши и с видимым безразличием отвернулась. Спустя несколько секунд правая рука ее привычно скользнула в карман, и тут произошла метаморфоза: лицо торговки мгновенно приняло озабоченное выражение, она начала суетливо рыться в переднике, что-то причитая и горестно пожимая плечами.
— Ну-ну, — озадаченно пробормотал Пульман. — Чертовщина какая-то…
Отойдя подальше, он остановился и украдкой пересчитал добытые средства. Получилось немногим более двухсот новых рублей.
— А проверим-ка мы это дело, — недоверчиво буркнул себе под нос Адольф Мирзоевич, озирая окрестности в поисках очередного объекта воздействия.
Внимание психотерапевта привлек крайний в ряду ларек с импортной дребеденью, возле которого никого не было. Подойдя поближе, Пульман разглядел в окошке видимую треть смазливой молодой бабенки, которая от нечего делать пилила ногти.
