В гостинице «Ростов» Пульмана уже ждал заказанный по телефону люкс, который приятно обрадовал стерильной чистотой, свежим накрахмаленным бельем и тонким ароматом хорошего дезодоранта. Заказав ужин в номер, Адольф Мирзоевич переоделся в спортивный костюм и принялся выписывать в блокнот интересующие его телефонные номера.
Через пять минут в блокноте красовалась внушительная колонка цифр с необходимыми пометками, и доктор задумался, не решаясь, с чего начать.
Пока все получалось как по писаному, что слегка радовало, но вместе с тем и настораживало. Из читаной литературы Адольф Мирзоевич знал, что любое грандиозное мероприятие вселенского масштаба просто так, с кондачка, не осуществляется: оно настоятельно требует многих жертв и невыносимо тяжелой работы до кровавого пота. Нигде не писали, что авантюрист пришел с улицы, махнул рукой и все моментально упали к его стоптанным башмакам, умоляя проходимца сей же момент натянуть на плешь корону…
В Ростове располагалось управление командующего Северо-Кавказским округом внутренних войск, в составе которого находилась часть, где служил Иван, — основной фигурант операции, несколько претенциозно обозванной Пульманом «Всеобщее влияние». Адольфу Мирзоевичу предстояло решить ряд организационных вопросов в сфере, касающейся Ивана, и негласно собрать кое-какую информацию о начальствующих лицах округа, способных оказать содействие в намечавшемся мероприятии. Он не сомневался, что за сутки управится со всеми делами и завтра ночью сможет убыть обратно в родные пенаты…
Пока он размышлял, в гостиничном ресторане соорудили заказанный им ужин, состоящий из двух видов икры, ветчины, маринованных говяжьих языков и на вид вполне настоящего виски «Белая лошадь» — все это вскоре вкатила в номер на тележке весьма симпатичная дамочка в голубой униформе и кружевном передничке.
Обозрев провизию, Адольф Мирзоевич удовлетворенно крякнул, затем перевел взгляд на дамочку — и опять крякнул: длинноногая стройная блондинка лет тридцати пяти была вполне еще свежей и не утратила прелести форм.
— В Ростове самые красивые женщины, — медленно произнес Пульман нейтральную фразу, вцепляясь взглядом в ее лицо и на всякий случай лучезарно улыбаясь. — А настоящие мужчины всегда ценят красивых женщин… Я верно говорю?
— Вы верно говорите, — механически выговорила дамочка, опустив руки по швам. — В Ростове самые красивые женщины. А настоящие мужчины, всегда ценят красивых женщин.
— Я тебе страшно нравлюсь, красотка, — закрепился Пульман, поднимаясь с кресла и подходя к ней. — Ты меня хочешь.
— Вы мне страшно нравитесь, — повторила дамочка — щеки ее как-то с ходу покраснели, а в глазах загорелся жгучий огонек. — Я вас хочу.
— Ну и славненько — все как обычно, — удовлетворенно констатировал Адольф Мирзоевич, по-хозяйски запуская руку дамочке в трусики на предмет выяснения готовности к определенного рода процедуре. — Давай — дверь на ключ и быстренько раздевайся…
Со сновидениями у Ивана всегда были проблемы. С начала военной карьеры ему не снилось ничего хорошего: то какие-то полуразложившиеся трупы, подмигивающие пустыми глазницами, то злобные бородатые хари с желтыми зубами и неугасимым огнем ненависти в глазах, то совершенно дикая чертовщина, не имеющая права на существование в реальности… Этот сон тоже красотой и изяществом не отличался — вдобавок ко всему он еще имел запах. И какой запах!
Снился Ивану какой-то странный дед в неописуемом одеянии из шкур и дерюги. Его маленькое морщинистое личико имело цвет моченого яблока и покрыто было какой-то странной цветной татуировкой, не имеющей никакого отношения к цивилизованному миру. Усугублялось сие безобразие жиденькой засаленной бороденкой, засаленными же волосами, небрежно связанными в пучок на затылке, и хитрющими раскосыми глазками.
Дед бормотал что-то нечленораздельное и переливал из пластмассовой бутылки из-под пепси в небольшую кастрюльку отвратно воняющий напиток. Напиток шипел и пенился — будто сердился на деда. Запах был такой, словно какой-то вредный хулиган поджарил на костре из автомобильной шины одномоментно с десяток дохлых крыс и целый взвод болотных жаб.
— Никого нет, — хитро подмигнул Ивану дед и потащил из-за пазухи явно украденную где-то в процедурном кабинете кишку от кружки Эсмарха. — Мункху ночью сторожит — сейчас никого нет. Ключ спер, дверь открыл — все дела. Девка Аленка просила выручать. Выручаю…
Тут дед заправил один конец кишки в кастрюльку, кастрюльку эту поднял над головой, а второй конец кишки без спроса, силком, вставил Ивану в рот, протиснув сквозь сжатые зубы.
— Глотай, однако, солдат! — скомандовал дед, больно ухватив Ивана за щеки и надавил, разжимая стиснутые зубы. — Глотай — совсем как мертвый будешь. Сутки спать будешь — никто не разбудит. Потом встанешь — будет хорошо, всю ночь хорошо — бодрый будешь. Потом будет маненько поздно слова в голову загонять — получится плохой мункху. Большой профессор не знает, а Тутол знает… Две луны зайдет — совсем мункху пройдет…
Иван страшно напрягся, однако дедова рука железной клешней сдавила щеки, разжимая зубы. В горло медленными толчками полилась горькая жидкость, издающая невероятное зловоние. Иван пару раз дернулся всем телом и неожиданно расслабился — накатила горячая волна какого-то сладкого морока, в которой помраченное сознание свернулось в клубок и быстро растворилось без остатка…
Придя в себя, он обнаружил, что находится в большой белой палате.
Два сводчатых окна были занавешены светло-зелеными шторами, сквозь которые просвечивали жирные тени решеток…
Кроме него, в палате находился еще один человек, недвижно лежавший на соседней кровати. Голова человека была плотно забинтована марлевой повязкой, которая образовывала внушительный кокон. Посмотрев на соседа, Иван тотчас же ощупал свой череп и убедился, что и у него аналогичный кокон присутствует.
Боль, тупая и ноющая, не отпускала — создавалось такое впечатление, что кто-то по пьяному делу наехал на его многострадальный череп асфальтоукладчиком, но не расплющил до конца, как замышлял, а так — прокатился разок краешком и скрылся с места происшествия.
— Эй… братуха! Слышишь меня? — позвал он вполголоса. От усилия боль толчком ударила откуда-то изнутри и жаркой волной расплылась по черепной коробке. Сосед в ответ невнятно простонал что-то, указав пальцем на свою повязку, и затих, слабо махнув рукой, — отвяжись, мол, не до тебя.
— Болит? — не унимался Иван — тяга к общению была сильнее боли. — Тебя что — тоже прооперировали? — Никакой реакции. Иван немного помолчал, соображая, и вдруг содрогнулся. Черт подери! Прооперировали! Несмотря на ватную слабость во всем теле, мышцы страшно напряглись. Он помнит, что его прооперировали… Да, он все прекрасно помнит. Значит, головастик с «дядей» еще не успели ввести код и дать команду забыть все к чертовой матери. Что это значит? Сколько времени прошло с момента операции? Если верить россказням головастика, код необходимо вводить в течение какого-то определенного времени… А если это время пройдет — тогда что? Черт! Столько вопросов — и ни одного ответа… Однако в любом случае он жив, он все помнит и… может с некоторыми потугами действовать.
