Я не входил в число активных сталкеров, хотя иногда по просьбе репортеров из числа подружек моей жены воровал документ-другой. Я догадывался, что некоторые мои коллеги занимаются тем же. Лубянка к таким утечкам относилась очень хладнокровно. Более того, они были ей на руку. Создавалась видимость небывалой открытости нашего ведомства, времени перемен на Лубянке и т.п. Во всяком случае, ни одного служебного расследования по фактам публикаций возбуждено не было. Это всех устраивало…
Обойдя кучу со всех сторон, я наконец обнаружил то, что хотел. Две толстые темно-зеленые папки, перевязанные шпагатом. Специально искать оперативные материалы на Дем.Альянс в этом хаосе было бессмысленно. Но мне повезло. Неделю назад при очередном набеге я случайно открыл одну из этих папок и сразу сообразил, что тут такое лежит. Признаться, утаскивать документы из этих папок у меня не было особого интереса, и я вернул все на место. То есть в кучу.
А вот именно теперь и именно эти папки могли мне помочь. Нигде в другом месте я бы не нашел таких подробных разработок на ДА. А тут, насколько я помню, были, по крайней мере, адреса, приметы, данные наблюдений. В некоторых папках лежали даже фотографии недурного качества. Правда, все досье заканчивались 91-м годом и с тех пор могли трижды устареть. Однако это было все-таки гораздо лучше, чем ничего. По крайней мере, этих потенциальных Андров можно было попытаться выловить.
Я вытащил зеленую папку, стер пыль, развязал тесемки и с ходу обнаружил то, что искал.
Список. Три сотни активистов на всю страну. Маловато. Я вспомнил зажигательные выступления Леры Старосельской на Пушке, еще в 90-м. Тогда многие наши, отнюдь не по служебной надобности, ходили послушать неистовых ораторов из Дем.Альянса. Даже, случалось, аккуратно отсекали чересчур резвых ментов. Леру, конечно, слушать было интересно. Но я уже тогда догадывался, что количество членов ДА она явно завышала, для солидности. А может, и вправду верила. Какие там сотни тысяч! Вот они, все триста. Все в разработке. Я порадовался, что Старосельская преувеличивала. Разбирать сотню тысяч досье мне как раз хватило бы до пенсии. С тремястами же я надеялся разобраться за час.
Для начала я отложил в сторону досье на провинциальные ячейки. Потом отсеял женщин (отложив в сторону лишь одно, самое пухлое досье, заведенное на саму Леру). Осталась всего сотня дел.
Минут через сорок я выбрал шестерых кандидатов на возможную роль Андра, искренне надеясь, что покойный Игорь Дроздов знал, что делал.
Итак, вот они, голубчики. Все москвичи, все допенсионного возраста. Я разложил на полу папки и, для быстроты, переписал с ходу в свой блокнот фамилии и адреса.
Колокольцев Андрей Ефимович.
Сапего Андрей Юрьевич.
Минич Андрей Михайлович.
Трахтенберг Андрей Борухович.
Николашин Андрей Ильич.
Воскресенский Андрон Сигизмундович.
Ну вот, порядок. Пять Андреев, один Андрон. Я достал из кармана план Москвы и быстро нанес на него необходимые отметки. Дело обстояло неплохо: из шести четверо жили в центре – на Сретенском бульваре, на Мясницкой, на Воронцовом поле и на Поварской. Двое оставшихся немного подальше – на Аргуновской и на Алтуфьевском шоссе.
Будем надеяться, что за эти годы они никуда не переехали. На тех, кто жил в центре, надежды было больше. Из центральной Москвы, как правило, переезжают гораздо реже. Место, знаете, хорошее.
Я вытащил из полиэтиленового пакета, с которым пришел, большую пустую картонку и зашвырнул подальше в кучу. В пакет же я уложил шесть папочек-досье на Андреев и Андрона. Туда же я сунул дело самой Леры Старосельской. Теперь пора выбираться. Дежурный видел, как я входил с большим пакетом. С ним и выйду. Проверять меня он не станет. Кстати, надо будет не забыть тихонько восстановить сигнализацию. Пусть все будет в норме.
На выходе я кивнул дежурному, вышел из здания и свернул сразу на автомобильную стоянку, где с утра был припаркован мой служебный «жигуль». Днем я предпочитал машиной пользоваться как можно меньше. Не из скромности, а потому что ненавидел пробки. Завтра машину тем более придется оставить на приколе: в связи с прилетом делегаций вся Москва наверняка будет перекрыта. Но вот сегодня вечерком есть смысл поездить по холодку, сэкономить время. К тому же по вечерам ходить пешком было небезопасно. Шпана не разбирается, кто ты – капитан с Лубянки или просто модно прикинутый лох, у которого наверняка залежалась в бумажнике лишняя сотня-другая баксов.
Я выехал на Большую Лубянку, с тем чтобы потом попасть на Сретенский бульвар. Список Андреев жег мне карман, требовалось спешить. Но вначале нужно было посетить саму госпожу Старосельскую, показать ей фото. Дроздова-«Кириченко» и задать пару вопросов. Улица Чернышевского находилась неподалеку. В Москве уже темнело, однако нужный номер дома я успел обнаружить еще до того, как зажглись первые фонари.
М-да, неплохой домишко. Сталинский ампир, но без излишеств. Высокие потолки и маленькие декоративные балкончики, на которые не выйдешь без риска бухнуться вниз и сломать себе шею.
В принципе, покаянно подумал я, можно было обойтись и без партизанщины. Ты ведь не сам придумал себе это дело. Один звонок Голубеву – и ты получил бы в руки любое разрешение. Правда, для этого пришлось бы объяснять генералу, каким образом ты отыскал в куче необходимые досье. И вообще, чересчур много объяснять. И тратить на все это драгоценное время. Ладно. Мои методы – это мои методы.
Я заглушил мотор и вышел. Квартира Валерии Старосельской располагалась на третьем этаже. Перед тем как позвонить, я посмотрел на часы. 21.37. Время детское. Самое время ходить по гостям.
Звонок оказался хриплым и немелодичным крикуном, под стать самой Лере. От каждого нажатия он заходился треском, громким и, как выяснилось, бесполезным. Судя по всему, квартира пустовала.
Я замер перед дверью в раздумье. Существовало два пути. Вернуться сюда завтра, предварительно убедив генерала Голубева в необходимости ордера на обыск, получить его с большой волокитой, приехать сюда с полной машиной понятых и, вполне возможно, вообще ничего и никого не найти. Это был нормальный, законный и респектабельный путь.
Вариант номер два – напротив, абсолютно не законный – по идее, всерьез даже не должен был рассматриваться. Вариант состоял в следующем. Снова воспользоваться своей чудо-отмычкой и зайти в квартиру сейчас, не дожидаясь завтра и понятых. Конечно, в самом-самом крайнем случае сотрудник ФСК строго неофициально мог позволить себе такое самоуправство. Если, допустим, речь бы шла о жизни и смерти. Я прикинул. Как ни крути, а расследовал я дело о возможном покушении на самого Президента. В принципе, под эту формулировку мое будущее самоуправство подпадает.
Так что – если разобраться здраво – я ничего особенного не нарушил.
Мысленно я еще достраивал формулу своего оправдания, а рука моя, вытащившая отмычку, уже работала сама по себе.
Щелк. Я закрыл дверь и осторожно тронул пальцем выключатель в коридоре. Зажглась маленькая тусклая лампочка. Я пошел по коридору, вступил в единственную комнату и снова нашарил выключатель. Тут лампочка светила поярче.
