– Боюсь, что… – начал я, взглянул в зеркало и осекся. Преследователей не было! Очевидно, они свернули на Герцена и теперь могли догонять разве что свою тень.
– Интересно, почему же они свернули? – спросил меня Журавлев. Он отложил наконец свой стингер, тоже взглянул в зеркало и теперь удовлетворенно протирал очки.
– А черт их знает, – беспечно сказал я. – Считайте, что повезло. Вместо бизнесменов случайно напоролись на вооруженных соколов и остались целы. Скажем спасибо гражданке Фортуне…
– Случайно? – хитренько переспросила меня Катя.
– Абсолютно случайно, – честно уверил я ее. Это было, кстати, чистой правдой. Случайно и по моей вине. Я, идиот, не сделал нужных выводов из рассказа бильярдиста Суворова и про соколов просто не подумал. Иначе я бы не решился рисковать своей командой.
Все мы задним умом крепки, подумал я покаянно. Даже известные на всю страну тележурналисты вроде меня. Тут я вообразил себе, как Димочка Игрунов с градусником под мышкой смотрел мой репортаж из «Вишенки», скрипя зубами от зависти, – и сразу утешился.
Глава 44
МАКС ЛАПТЕВ
Ночью здесь, оказывается, большое движение, подумал я, с трудом уворачиваясь от телевизионного «рафика». Так бедному фискалу недолго и в аварию угодить.
Я проводил глазами шустрый фургончик, остановил свой «жигуль» и осмотрелся. Дом, в котором проживал господин Воскресенский, должен быть где-то поблизости, на Поварской. Фонари уже бледненько горели, и в их неверном свете таблички на домах рассматривать можно было только вблизи. Я вышел из машины, и тут рядом завизжали тормоза. Автогонки здесь, что ли? Я оглянулся. Рядом с моим «жигулем», почти борт в борт, притормозил чей-то лимузин. Из него высунулась злая голова с нашлепкой на щеке.
Хотя было и темновато, эту голову я узнал. Некто Мосин, правая рука Пал-Секамыча. Второй человек у соколов. По отзывам знающих людей, большой мерзавец.
– Эй, мужик! – крикнул Мосин. Меня он, разумеется, не узнал, и не только потому, что я стоял в тени, но и потому что не знал никогда. Одно из преимуществ нашей службы – быть в тени и не высовываться.
– Чего тебе? – лениво спросил я, делая вид, что закуриваю.
– Слушай, «рафик» видал? Куда он поехал, а?
Я не колебался.
– Туда! – Я махнул рукой в сторону улицы Герцена.
Мосин ткнул шофера, лимузин взвизгнул и умчался в указанном мною направлении. Пусть поищут, ухмыльнулся я злорадно. Не знаю, чем телевизионщики насолили сегодня соколам, но теперь Мосину их уже не поймать.
Я еще по инерции ухмылялся, когда звонил в дверь квартиры Андрона Воскресенского и предъявлял ему свое служебное удостоверение. Но тут же стал серьезным, увидев, как смертельно побледнел хозяин квартиры. Очень похоже, что визит мой его напугал, но не удивил.
– Я могу собрать вещи? – с ходу спросил Воскресенский слегка надтреснутым голосом. Так в старинных фильмах про гражданскую войну говорили интеллигенты-вредители, когда к ним с обыском приходили орлы из чрезвычайки. Впрочем, и сам Воскресенский внешне напоминал такого интеллигента из фильма. Разве что сутулился чуть больше, чем следовало бы.
– Вещи? – не без удивления повторил я. – Что ж, вещи, наверное, вы можете собрать. Только сначала, пожалуйста, извольте чистосердечное признание.
– Признание в чем? – глухо спросил Воскресенский.
– Уж вам виднее, в чем, – пожал я плечами. – Вы ведь даже не спросили, зачем я пришел. Сразу сдаетесь. Ну, так рассказывайте.
– Про что? – все так же глухо произнес Андрон Сигизмундович. Видно было, что каждое слово дается ему с трудом. Руки у него подрагивали. Он старался не смотреть мне в глаза и вообще производил впечатление человека, с детства перепуганного. Только вот в чем?
– Расскажите мне про покушение, – сразу взял я быка за рога.
Губы Воскресенского сложились в какую-то странную болезненную улыбочку.
– Да-да, конечно, – обреченно кивнул он. – Ваш неизменный репертуар. Покушение на генералиссимуса и туннель от Бомбея до Лондона. Узнаю Лубянку. Валерия истеричка, но в этом она была права.
– В чем, в чем права? – не отставал я.
– Во время нашего последнего разговора она предупреждала меня, что этим кончится. Черные «воронки» будут разъезжать по ночам и хватать по спискам. Всех бывших антисоветчиков, радикалов и прочих диссидентов. Вы ведь мой адрес взяли из списка Дем.Альянса?
– Вроде того, – согласился я. – Так когда вы разговаривали с Валерией в последний раз?
– Не помню, – сказал Воскресенский. – Месяца два назад.
– А свой маузер вы ей тогда же передали? – поинтересовался я. – Ну, тот самый, именной, который маршал Ворошилов преподнес вашему батюшке…
Андрон Сигизмундович потер рукой свой лоб. Ясно было, что вопрос мой для него был верхом бессмысленности.
– При чем тут маузер? – унылым жестом пресек он мою явную глупость. – Не просила Валерия у меня никакого маузера. Да вот он, на месте.
С этими словами Воскресенский приставил лестницу к книжным стеллажам, взобрался почти на самую верхотуру и снял с полки огромный пыльный фолиант.
– Держите, – сказал он мне сверху.
Я подхватил обеими руками том, разгреб пыль и открыл. Как и следовало ожидать, внутри тома было вырезано гнездо и в нем действительно лежал огромный маузер в некогда яично-желтой, а теперь уже основательно поблекшей деревянной кобуре. Сапего был прав. Для теракта это грозное оружие было совершенно бесполезно. Для прицельной стрельбы с дальнего расстояния маузер не смог бы заменить даже плохонькую винтовку, а вблизи маузер был просто до неприличия громоздок. Любая охрана расщелкала бы человека с такой пушкой за километр.
Да, эту версию пришлось отбросить. Я еще раз с сожалением кинул взгляд на музейный маузер, повертел его в руках, пересчитал патроны (их было всего пять, и они неплохо сохранились) и положил оружие обратно в тайник.
– Кладите его, где лежал, – попросил я Воскресенского.
Тот удивленно уставился на меня:
– Как, вы не собираетесь его конфисковывать?
Я развел руками.
– Представьте, не собираюсь. И арестовывать вас сейчас я тоже, между прочим, не собираюсь. Да и приехал я не на «воронке», а на «Жигулях». Посмотрите в окно, убедитесь.
Воскресенский, сжимая фолиант в руках, деревянной походкой послушно направился к окну. Когда он вернулся, бледное его лицо чуть порозовело.
– В таком случае, не понимаю… – начал было он. Именно таким голосом честные советские интеллигенты в старых фильмах, напрасно заподозренные в заговорах, говорят с чекистским хамьем.
– Вы книжечку-то с пистолетиком на место положите, – посоветовал я Воскресенскому. – Она тяжелая, в руках устанете держать.
