– Прекрасный вкус. Это антрекот, если не ошибаюсь? Тринитатский страдальчески сморщился, а я испугалась, что еще пара таких слов – и острое кулинарное невежество Макса взорвет с трудом наведенный мной мостик к бывшему шеф-повару «Пекина».
Надо было срочно спасать положение. Я облила из соусницы содержимое своей тарелки, отрезала кусочек от ближайшего ломтика, положила в рот и затем, уже неторопливо, стала жевать.
– Окорок, пожалуй, суховат, – сообщила я, едва распробовала, – но благодаря кленовому сиропу это почти не ощущается. К тому же ваш соус, с сахаром, взбитыми яйцами и авиньонской… вру, с дижонской… горчицей добавляет к мясу дополнительную гамму… А вот белого уксуса, мне кажется, все-таки некоторый перебор, я бы скорей добавила пару столовых ложек кукурузного крахмала…
– Именно дижонская горчица, совершенно точно! – Тринитатский захлопал в ладоши. – Авиньонская слишком пряная, она перебила бы мясной аромат… и насчет уксуса согласен, это на любителя. В средние века у этого соуса нашлось бы куда больше поклонников, но кукурузный крахмал, разумеется, был еще Европе незнаком.
Услышав про средние века, Макс с налету кинулся ковать железо, пока горячо. Тем более, тарелка его была уже пуста: если я свою порцию дегустировала, то он свою по-быстрому умял. Даже, по-моему, ни черта не распробовал вкуса. Ну не варвар, а?
– Мы как раз хотели говорить об этом периоде истории, – сказал варвар Кунце. – Быть может, Всеволод Ларионович, вы случайно слышали про один немножко редкий средневековый манускрипт…
Спасибо институтским преподавателям: умение отключать уши я выработала еще на юрфаке. Половиной лекций можно было пренебречь – в учебниках все было короче и складнее. Но раз у нас следили за посещаемостью, я научилась, физически оставаясь на лекциях, мысленно уноситься в воображаемый мир чистых помыслов, хороших манер и умных речей. В мир, где Фемида не обвешивает клиентов.
Опять слушать былину про Бомбаста-растеряху было выше моих сил. Я тупо сосредоточилась на еде, затем стала разглядывать все кухонные навороты. Более половины экспонатов мне не встречалось даже в музее Института питания, на Поварской, а уж там, я была уверена, собрано все – от Лукулла до наших дней. Здесь же я смогла узнать лишь несколько очевидных кастрюль, сковородок, скороварок, сырорезок, соковыжималок, чеснокодавок, лукочисток, мясоотбивок, морковокрошилок, капустошинковательниц, фондюшниц, шашлычниц, фритюрниц, электромельничек для миндаля, а также, конечно, десяток миксеров для кремов разной степени густоты.
Я догадалась, отчего раньше Окрошкин ухитрялся не знакомить меня с Тринитатским: моего учителя, великого теоретика, раздражала сама мысль о том, что земная кухонная практика может оказаться не менее притягательной, чем холодная высота кулинарной теории. Думаю, втайне он опасался, что я переметнусь от него к повару…
Задумавшись, я вернула на место слух много позже, чем следовало бы. Макс, оказывается, давно завершил рассказ, и я ухватила лишь самый хвостик ответной речи Всеволода Ларионовича. Но и по нему поняла, что хозяин дома не отмел эту историю с порога!
– …Не уверен, – говорил Тринитатский, поигрывая чайным ситечком, – что у меня в коллекции манускриптов есть именно тот, который вы ищете, но я согласен, давайте посмотрим. Несколько рукописных книг в моей библиотеке сохранились без титульных листов, поэтому если вы готовы попробовать опознать…
– Готов! – взметнулся с табуретки Кунце. – Хоть сейчас!
Я подивилась его самоуверенности. Но еще больше меня поразили слова про библиотеку. В кухне-кабинете-спальне Тринитатского было много разных разностей. Имелся здесь даже роскошный камин – притом действующий. Чего тут не было, так это книг. Ни одного тома! Не прячет же он их, черт возьми, по кастрюлям?
Словно отвечая на незаданный вопрос, Всеволод Ларионович встал, отошел к стене и надавил на большую синюю кнопку, которая – как я думала – включает один из кухонных агрегатов. Раздался тихий подземный гул. Табуретки и я с ними неторопливо поехали в сторону, а «инь» и «ян» столешницы начали скрипя отодвигаться друг от друга, пока на освободившемся месте не возник фигурный проем. Он подсвечивался снизу, видна была узкая лестница.
– Милости прошу в библиотеку. – Хозяин сделал приглашающий жест. – Я держу ее в подвале, чтобы ни пар, ни запахи кухни, ни малейшие частицы копоти не потревожили книг… Должен признаться, что сам подвал старше дома – века на два. В шестнадцатом столетии каменные своды клали на совесть, и никакой сырости!
Последние его слова меня не очень приободрили. К погребам, подвалам, силосным ямам, зинданам, канализационным люкам и прочим дыркам в земле я вообще отношусь без энтузиазма, а уж когда над головой вековые камни – мне совсем неуютно. Зато Макс ломанулся вниз по лестнице так стремительно, словно вражеские самолеты в вышине уже заходили на прицельное бомбометание.
Тринитатский, шедший следом, с полдороги обернулся и протянул мне руку: мол, идемте вместе, не бойтесь. Ладно, подумала я, если нас засыплет, напоследок будет хоть что почитать…
Далеко вглубь библиотеки мы, к облегчению моему, не пошли. Белые мелкоячеистые деревянные стеллажи, напоминающие пчелиные соты, выстроились от самой лестницы. Хозяин дома без видимых усилий достал откуда-то из середины шесть разнокалиберных томов в старинных задубелых переплетах и подал Максу. Два тома очень солидного вида, с позеленевшими металлическими застежками, Кунце даже открывать не стал – сразу вернул хозяину. Один взвесил на руке – и тоже вернул. Три остальных, более мелкого формата, осмотрел самым тщательным образом, едва ли не обнюхал. Провел ногтем по обрезу, похрустел над ухом бумагой; выхватил из кармана лупу-брелок, изучил пару латинских закорючек – вслед за тем, помотав головой, отдал все Тринитатскому обратно.
– Не то? – спросил отставной шеф-повар «Пекина». Он наблюдал за действиями гостя с нарастающим интересом. – Не Парацельс?
– Нет. – Макс печально развел руками. – Одна вроде похожа, но сорт бумаги, чернил, вид картинок… Нет. Не совпадает. В «Магнус Либер Кулинариус» не должно быть виньеток и буквиц, автору было не до них. И потом здесь везде символ кухонной соли – мизинец с ключом, а у Парацельса должен быть просто ключ…
Когда мы поднялись обратно из подвала, Тринитатский той же кнопкой вернул цельность столу, усадил нас вокруг, налил всем по чашке зеленого чая, пригубил из своей и сказал:
– Сочувствую вам, молодые люди. Так вы ничего не добьетесь. Чай был крепким, тон хозяина – веским. Не поспоришь.
– Большинство владельцев манускриптов, – продолжил Всеволод Ларионович, отпив еще глоток-другой, – уж я-то знаю, никогда не покажут посторонним своих хранилищ. Тут ваш покорный слуга скорее исключение из правил. Да и я бы вас, простите, без рекомендации Адама вряд ли пустил в свой подвал.
– И что же делать? – спросила я, скорее для порядка. Уж больно потерянный вид был у Макса. Даже злиться на него не хотелось.
– Мой совет – ищите не книгу, а ее проявления. – Тринитатский важно поднял палец. – Ищите следы. Вот что вам, Яна, известно, к примеру, о самих рецептах из этой «Магнус Либер Кулинариус»?
