Придвинув к себе светло-зеленую вертушку АТС-1, я набрал Гошу Климовича. Парень был разумный и мои идеи склевывал на лету. Впрочем, иных парней мы к федеральным кнопкам не подпускаем.
– Гоша, дружок, – ласково обратился я к теленачальнику, – я наслышан о твоих проблемах. Сам их решишь или нужна моя помощь?
– Проблемах? – переспросил Гоша тонким голосом юного воришки, пойманного в супермаркете на краже «сникерса». – А что, у меня, Иван Николаевич, разве есть про… то есть, я только хотел уточнить: какие из наших проблем вас особенно интересуют?
– Ну а ты как считаешь? – с ласкового тона я перешел на прямо-таки задушевный. Надеюсь, теперь Гоша оценит серьезность момента. – Не торопись, подумай. Проблемы-то у тебя, не у меня.
Недолго думая, Климович наябедничал на коллег.
– Если вы насчет контрпрограммирования, то это наша вечная головная боль, – слезливо проговорил он. – Конкуренты, Иван Николаевич, канал наш буквально задолбали. Пакостят и пакостят по мелочи. Мы ставим в сетку нечто рейтинговое – и они на тот же час суют у себя что-нибудь отвлекающее. Уж какое улетное, казалось, шоу Сереги Журавлева – и того, мерзавцы, гасят.
– Гасят? И как сильно? – Я постарался, чтобы в голосе не было ничего, кроме ленивого начальственного любопытства.
– Вчера, скажем, замеры дали пятнадцать процентов, а могло быть тридцать, – зашмыгал носом Гоша. – Что делают эти паразиты? Второй канал запустил по сотому разу «Терминатора» со Шварцем, четвертый – сольный концерт Кристины Орбакайте, девятый – сериал «Яма», о проститутках. И вроде каждый откусил от нашего рейтинга по чуть-чуть, а в сумме мы практически уже без штанов.
Я тотчас же полюбил и качка Арни, и остроносую швабру Крису, и всех киношных проституток, независимо от гражданства и цены. Спасибо вам, санитары леса! Отвлекли, заманили кто чем, приняли удар на себя. Без вас бы вчера треть страны сошло с ума, а с вами – вдвое меньше. Пятнадцать процентов психов – это терпимо, в пределах нормы. Во время хоккея или Петросяна народу съезжает столько же.
– Журавлев молодец, – похвалил я ведущего, – и шоу у него блеск. О нем я тебе и толкую с самого начала: жаль, говорю, что это блестящее шоу никак нельзя сегодня повторить на Сибирь.
– Нельзя? – растерялся Климович. В зигзаги логики руководства даже ему было трудно вписаться на повороте. – Но почему?
– Вот ты мне сейчас и объяснишь, почему, – предложил я. – Ну! Раз, два, три… Вспомнил? Только не вынуждай меня подсказывать.
– Может, у нас проблема… э-э-э… с коммуникациями? – Сейчас Гоша брел по темному лесу наугад, осторожно хватаясь за сучья. – Что-то у нас… э-э… на телебашне не в порядке?
Все-таки надежные кадры подпирают нашу вертикаль, мысленно порадовался я. Если я скажу сейчас «да», он и вправду пошлет техников на башню – откручивать какую-нибудь важную гайку. А если бы я, к примеру, намекнул на пожар… на поджог… на пару-тройку случайных жертв… М-да. Ну хорошо, не будем испытывать вхолостую его веру в начальство. Гоша – не библейский Авраам, да и я, строго говоря, не Господь.
– С коммуникациями все в порядке, – успокоил я Климовича. – Дело в человеческом, черт его дери, факторе. Талантливые люди, сам знаешь, ранимы. Сережа решил, что его постигла неудача, – и вот уже готовый нервный срыв, сопли-вопли, «скорая помощь»…
Лес вокруг Гоши перестал быть темным: я дал ему в руки фонарик.
– Понимаю, Иван Николаевич, – моментально сориентировался Климович, – я о том и говорю… Человеческий фактор, ну да, разумеется. Оголенная душа творца. Журавлеву почудилось, что он вчера был не в лучшей форме… Он расстроился, запсиховал. Поэтому он сам попросил меня отменить утренний повтор…
– И стереть все записи шоу. – Я сделал ударение на «все».
– И размагнитить все записи, в том числе и технические, – эхом откликнулся сообразительный Климович. – Это, конечно, против правил, но разве такому работнику, как Журавлев, я могу отказать?.. Может, он меня еще просил об отставке?
Телебосс был готов на все – вплоть до закрытия шоу.
– А вот здесь уже перебор, – наставительно сказал я. – Лично мне программа «Дуэлянты» нравится, да и рейтинг у Сережи неплох. На твоем месте я бы такими звездами не разбрасывался.
Я повесил трубку, взглянул на часы и с удовольствием подумал: сколько полезного сделано за каких-то десять минут! Сибирь с Дальним Востоком спасены от психоза, все гаечки на телебашне уцелели, да и Журавлев, думаю, скажет мне спасибо, когда очухается. Все у меня схвачено. Порой я и сам от себя балдею…
Еще через десять минут ко мне в кабинет ввалились оба деятеля «Почвы». Юный и жилистый Органон смотрелся бодренько, а вот толстому Погодину путешествие далось нелегко. Он дышал шумно, с булькающим присвистом, ежесекундно утирал со лба пот, и на красном его лице отпечатался весь маршрут «Кремль – Охотный ряд – Кремль». Сколько-то метров из него оба проехали, но у нас, чтобы вовремя успеть, надобно и по старинке – ножками, ножками.
– Вот! – выдохнул Тима, ставя мне на стол белую картонную коробку с синими буквами на крышке – «Пирожные Черкашиных». – Это последнее… из тех самых, вчерашних… с Шаболовки.
Я открыл крышку и сразу увидел то, что надеялся увидеть, – реактивный снаряд «Фау-1» в миниатюре. Или, если быть точным, лишь конус его носовой части в масштабе один к сорока. Корпус из сдобного теста, на месте фабричных клепок – мелкие изюминки… Хотя нет, постой-ка! Все же как раз наоборот. Кулинарное изделие первично, военное – вторично. Это ведь клепки на реактивном снаряде расположились там, где в оригинале был изюм.
Машинально я принюхался: маленький снаряд, испеченный еще вчера, сохранял свежесть, аромат и едва ли не тепло духовки. Адольф, собака, нисколько не преувеличил насчет Verfuhrung'a – то есть соблазна. И как это у нашего Погодина хватило силы воли не сожрать третье пирожное сразу, за компанию с первыми двумя? Впрочем, телеэфир – наркотик, надолго отбивающий аппетит.
Погодин тактично отступил назад, не отводя, однако, глаз от поднесенного мне дара. Политик внутри Тимы все еще побеждал гурмана, но далеко не с разгромным счетом. Чтобы не дразнить лидера «Почвы», я закрыл крышку обратно и поощрил обоих гостей:
– Молодцы. Теперь вижу, что партия готова к новому спецпроекту.
Как я и думал, Погодин среагировал на приставку «спец». Он браво втянул живот, кое-как стреножил одышку и, честное слово, стал меньше потеть. Под влиянием босса юный Органон тоже проникся важностью момента. Он прекратил почесывать ногу о край стола и вынул руки из карманов. Когда-нибудь, глядишь, молодчик выучится держать ладони строго по швам. А в далеком будущем – чем черт не шутит? – даже начнет стричь ногти на руках.
Я встал из-за стола, надел приготовленный пиджак, поправил узел галстука, торжественно откашлялся и сказал Очень Важным Голосом:
– То, что вы сейчас услышите, должно остаться между нами.
