Из автомата под лестницей я позвонил в «Книжный вестник», Властику Родину. Первый раз в жизни просто так, справиться о делах, честное слово!
– А, Яшка, привет, – скороговоркой ответил Властик на мое здрасьте. Я слышал в трубке какой-то шум и какие-то далекие голоса. Кажется, у Родина был включен телевизор. – Только, Яш, если тебе нетрудно, давай попозже созвонимся, ладно? Я тут тринадцатый канал смотрю, тут ТАКОЕ…
– Что-то случилось? – поинтересовался я. – Военный переворот?
– А ты что, не в курсе? – удивленно выдохнул Властик. Чувствовалось, он разрывается на части между желанием досмотреть свой телевизор и немедленно просветить меня, убогого.
– В курсе чего? – осведомился я.
– Яшка, ты болван! – восторженно прокудахтал Родин. – Нельзя же совсем не интересоваться политикой! – Голос в трубке то усиливался, то затихал: очевидно, по ходу разговора Властик то и дело отвлекался к телевизору.
– Почему же, я интересуюсь, – произнес я, изображая смущение. – Вот сегодня, я слышал, нового спикера хотели избрать. Чуть ли не Иринархова из «ИВЫ». Что, уже избрали?
– Накрылся Иринархов! – победно провозгласил Родин. – Я тебе давно говорил, что он настоящий Джек-Потрошитель! Так и оказалось. Запустил в Думу полсотни двойников депутатов, чтобы агитировали за него…
– Полсотни? – переспросил я. В списке на дискете было около ста фамилий. Ох, медленно Окунь работает.
– Даже больше, – живо откликнулся Родин. – Еще не всех отрыли.
– И что теперь? – уже с неподдельным интересом осведомился я. За эти дни свежие новости для меня стали чем-то вроде наркотика.
– Хана Думе! – весело произнес Властик. – Только что Президент аннулировал ее последние решения и вообще приостановил ее работу, вплоть до полной проверки всех депутатов. И компании «ИВА» тоже хана. Как только передали про Думу, акции тут же упали до земли. Толпы штурмуют офисы компании, требуют деньги назад…
Вот и полночь, Золушка, подумал я про себя. Пирамида рухнула. Получите вашу тыкву-карету и лягушат-форейторов.
– …А Иринархова обложили со всех сторон, – продолжал между тем Родин. – Сейчас как раз прямая трансляция, по тринадцатому. Спецназ окружил дом, предлагает сдаться. Те пока молчат… Ага, смотри-ка… – Голос Властика затих и через пару секунд возник вновь. – Спецгруппа через балкон полезла… Яшка, черт, ну перезвони мне попозже. Дай посмотреть!
– Смотри, – милостиво разрешил я и повесил трубку. Мое место у телефона тут же заняла деловитая дама средних лет. В одной руке у нее была стопка каких-то серьезных брошюр, а в другой она придерживала прозрачный пакет, наполненный пирожными.
Глядя на эти пирожные, я внезапно почувствовал голод. Утром я не успел поесть, а затем ужасные кадры по ТВ отбили всякую мысль о еде. Однако сейчас организм взял свое. Решено, подумал я. Преступника всегда тянет на место преступления. По местам его боевой и одновременно трудовой славы.
Через двадцать минут я оказался на Полянке. Там все было, как и прежде: свечной заводик шумел, в магазине «Евгений Онегин» кучковались интеллигенты. Когда я вошел в магазин, сам хозяин сидел за своим столиком, склонясь над грудой накладных, а интеллектуалы с раздумчивым видом терлись вокруг стеллажей. Тоже все, как всегда. Хотя нет; в углу какой-то гуманитарий с техническим уклоном настраивал переносной телевизор. Технический уклон, по всей вероятности, был слаб, потому ящик не желал никому ничего показывать, а только шипел, как сало на сковородке.
Сегодня я не собирался маскироваться от Ауэрбаха, как позавчера, а, напротив, надеялся быть замеченным. Своим тут давали чай и бутерброды.
Мои надежды оправдались: хозяин меня заметил.
– А-а, книжный детектив Штерн пожаловал! – провозгласил он, когда я почти вплотную приблизился к его рабочему месту, разве что не наступив ему на ногу. Дальше трех шагов близорукий Ауэрбах уже не узнал бы родную жену, поэтому я постарался держаться к нему как можно ближе.
– Это именно я, – сказал я. – Чаю нальешь?
Несколько интеллектуалов поглядело на меня с упреком: я еще как следует не потусовался у книжных полок, а уже требую чая. Мне стало неловко, и пока Ауэрбах гонял свою Верочку (или Галочку, или Томочку – текучесть кадров в «Е.О.» была высока) за ложками и сахаром, я глубокомысленно обозрел ближайший стеллаж и поинтересовался:
– Говорят, Крейд опять в своем репертуаре? Книжечки не завалялось?
Честно говоря, я понятия не имел, кто такой Крейд – поэт ли, прозаик, критик, а может быть, составитель какого-нибудь сборника. Я вообще услышал эту фамилию только позавчера, из разговора лысого Модеста с усатым Кроком. Но мне казалось, что эта тема в разговоре немного реабилитирует меня в глазах местной публики. И я угадал.
– О, Крейд! Крейд!… – загудели по углам интеллектуалы, и я был немедленно зачислен в ряд своих, достойных чая и бутербродов.
– Увы, ты опоздал, Яков, – сообщил мне Ауэрбах. – Позавчера у меня купили два последних экземпляра. Не знаю, правда, зачем Модесту два? Боюсь, что они с Кроком и Делей собираются устроить хеппенинг в виде аутодафе…
– И правильно, – кровожадно проговорил какой-то очкастый, в свитере, из-под которого выглядывала гимнастерка. – Я и самого бы Крейда… туда же…
Интеллектуалы загудели, что, действительно, не худо бы. Откусывая бутерброд и запивая его сладким чаем из выщербленной ауэрбаховской кружки, я прикидывал, что за преступление должен был совершить этот Крейд, чтобы подвергнуться аутодафе. Не меньше, чем массовое убийство. Как Виталий Авдеевич Иринархов, не к ночи будь помянут…
– …Авдеевич Иринархов! – вдруг выкрикнул хриплым голосом телевизор. Очевидно, гуманитарий с техническим уклоном все-таки настроил телеприемник на тринадцатый канал. – Охранники утверждают, что смерть произошла в тот момент…
Пока я ехал в «Евгений Онегин» и потом беседовал о литературе, спецназовцы все-таки захватили квартиру Иринархова. Практически без жертв. Кроме одной. Сам Иринархов был найден в своем кабинете с пистолетом в правой руке и с простреленным виском. Телохранители, ражие парни с короткой стрижкой, уверяли, что шеф заперся в своем кабинете, и они ничего не могли поделать.
Бедняга Крейд, которому грозило сожжение, был немедленно забыт. Интеллектуалы, столпившись у телевизора, стали обсуждать увиденное. Даже Ауэрбах отвлекся от своих листочков-накладных и подался к экрану.
– Надо еще проверить, – высказался очкастый в свитере и гимнастерке, – настоящий ли это Иринархов. Может быть, тоже двойник?
– Да нет, точно он, – авторитетно заявил другой посетитель «Евгения Онегина», чуть ли не влезая в экран. – По лицу же видно…
– У тех, в Думе, лица были тоже в порядке, – не отступал очкастый. Его волновала возможность того, что глава «ИВЫ» может ускользнуть от расплаты. Меня, по правде говоря, тоже.
На экране появился Дима Баранов собственной персоной. Он держал в руках какую-то бумагу.
