Вадик назвал сумму. Мадам Паншина у меня под рукой еле слышно фыркнула. Сумма не вдохновляла.
– Всего-то? – присвистнул я. – Хотя да! Кирилл Васильевич наверняка пообещал тебе здорово прибавить, после испытательного срока. Верно?
Вадик кивнул. Он был ошарашен моей проницательностью.
– Но Кирилл Васильевич строго предупредил насчет недостач, – продолжал я. – Правильно? Потому что если у стажера концы с концами не сходятся, то стажер еще не созрел для большого жалованья. Логично?
– Ну да-а-а, – задумчиво протянул Вадик. Он был «лох», но вовсе не идиот. – Василич почти так слово в слово и сказал.
– Элементарно, Вадик, – усмехнулся я. – Сегодня у тебя была бы большая недостача. И еще одна, дня через три. И ты бы сам – подчеркиваю, сам! – согласился бы работать за эти гроши до конца мая и весь июнь.
– Так, выходит, эти двое… – До парня, наконец, дошло.
– Точно так, – подтвердил я. – Это, дружок, твои коллеги. Вы с ними, можно сказать, расписываетесь в одной мамонтовской ведомости. Только получают они раз в пять больше, чем ты. Оно и понятно: работа у них тонкая. Попадутся – можно и по загривку схлопотать. Но только они не попадаются, большие мастера. Раньше они на Леху Быкова работали, была такая фирма «Сюзанна». Потом «Сюзанна» схлопнулась, и я-то, грешным делом, понадеялся, что эти акробаты вышли в тираж… ан нет! Оказывается, их Кирилл Васильевич подхватил. То-то я смотрю, у него одни стажеры на лотках вместо продавцов… Знаешь, где еще у Мамонтова лотки?
Вадик утвердительно мотнул головой.
– Вот и отлично, – сказал я. – Сам я в мамонтовские дела лезть не буду, но тебе-то никто не мешает между делом поведать всем прочим об этих… старосветских помещиках…
Я разжал объятья, и парочка, почувствовав свободу, бросилась наутек. Старые ворюги были в отличной форме и летели как на крыльях. До меня донеслись обрывки смачной ругани.
– Я думаю, вы им польстили, – неожиданно произнес Вадик, глядя вслед парочке. – Никакие они не старосветские помещики… и не Филемон с Бавкидою. Я, может быть, с ошибками пишу, но Гоголя-то я читал. А к Овидию у меня даже иллюстрации есть…
Ну что за интеллигентный мальчик! – восхитился я про себя. Овидия читал, надо же! Куда бы мне его трудоустроить, подальше от господина Мамонтова? Кирилл свет Васильевич будет ведь теперь парня выживать, это точно. Может, в «Геликон» его определить? Они как раз ищут художника в штат…
– И кто же они, по-твоему, эти двое? – рассеянно поинтересовался я, погруженный в свои мысли.
– Понятно, кто, – объявил мне Вадик. – Это Лиса Алиса и Кот Базилио. Я ухмыльнулся:
– Похоже. Очень даже похоже, молодец! А господин Мамонтов, стало быть, Карабас…
В ту же секунду в башке моей что-то щелкнуло. Я идиот! Буратино. Карабас. Пудель Артемон… Ну, конечно!
Я бросил удивленному Вадику быстрое «Пока!» и рванулся к выходу из подземного перехода.
– Яков Семенович, да черт с ними! – крикнул лоточник мне вслед. Кажется, он вообразил, будто я камереваюсь догнать этих Кота с Лисой и еще наподдать им хорошенько. Однако я бежал вовсе не за ними, а к себе домой.
Пешеходная дорожка. Через кусты, так быстрее. Мой подъезд. Лифт. Моя дверь с бронированной табличкой. Ключ – в замочную скважину. Второй ключ – во вторую. И какого черта я навесил столько замков? И какого черта я вообще так спешу? Не терпится доказать собственную дурость?
Оказавшись в квартире, я захлопнул дверь, бросил на пол сумку и, не разуваясь, метнулся к книжной полке. Папки с досье – на пол. «Библиотеку приключений» – на пол, и вот я держу в руках потертый светло-зеленый том. Так и есть! Открытие грандиозное и бесполезное для дела.
Память меня не подвела. Я действительно видел раньше это длинное лицо с прозрачными глазами палача.
Видел неоднократно. В дошкольном и младшем школьном возрасте.
Долговязый человек, которого я заметил на крыльце филиала Службы президентской безопасности, был вылитый Дуремар из книжки про Буратино.
Глава четвертая
КОШКИ-МЫШКИ
Накануне вечером я могучим усилием воли заставил себя выключить телевизор на середине детектива и лечь спать пораньше – чтобы и проснуться пораньше. Зато уже в четверть седьмого я был на ногах, а в половине седьмого начал свою утреннюю разминку: двадцать приседаний, упражнения для пресса и пяток профилактических ударов по гнусной физиономии, намалеванной на старенькой боксерской «груше». Сегодня мне предстояло посетить одну хитрую контору, и, чем раньше туда попадешь, тем лучше для дела. Бог (он же Рок, он же Случай) подает в этой конторе только тем, кто рано встает. Поздно приходящим – кукиш. При любом начальстве режим работы был там неизменен; редкое постоянство в наше смутное время. Надо ценить.
К тому времени, когда «груша» получила свои законные оплеухи и настала пора есть кашу, слушать радио и пить чай, у меня еще оставался неплохой запас времени. Однако все-таки не такой большой, как я надеялся. Поэтому я скрепя сердце допустил отступление от своего ритуала: выпил только чая, зажевал каменной батоньей горбушкой, а по «Эху столицы» прослушал только краткий дайджест новостей и прогноз погоды. Так, ясненько: курс доллара колеблется, на Кавказе – постреливают, помощник Президента Батыров сказал речь на открытии выставки Рене Магрита в Третьяковке. День обещал быть теплым, не дождливым и безветренным, – очевидно, мэрия все-таки не удержалась от взятки Мосгидромету, и тот, в свою очередь, не поскупился на обещания. Нет, господа мои, неожиданно подумал я, выходя из дома, в напористости нашего дорогого мэра есть нечто ободряющее и освежающее. Любит мужик свой пост, держится за него руками и ногами – и от любви этой и городу кое-что перепадает. В каждом киоске есть что выпить-закусить, в каждом подземном переходе – пожалте, газеты на любой вкус. Троллейбусы ходят, на остановках – урны в виде пингвинов… Правда, единые проездные стоят уже половину месячной зарплаты, но ведь вовсе не обязательно их покупать. А смекалка на что?
Я бесстрашно предъявил свое старое муровское удостоверение, предусмотрительно прикрывая пальцем дату выдачи, спустился по эскалатору и очень удачно сразу запрыгнул в вагон. Места в вагоне были, и я сел в уголок. Сегодня никто бы не заподозрил в респектабельном джентльмене среднечиновничьего вида вчерашнего грязнулю-сантехника. Аммиачная вонь испарилась вместе со спецовкой, а еловый запах за ночь ослабел настолько, что превратился в тонкий интеллигентный аромат французского хвойного дезодоранта, типа «Континенталя», тридцать пять франков за упаковку.
Все вокруг деловито что-то читали – в основном газеты, но были и книги. Каждая поездка в метро убеждала меня, что я не зря выбрал свою профессию: нужен, нужен моим согражданам гутенбергов пресс и все, что из-под него выходит! И значит, нужен в природе Яков Семенович Штерн – чтобы карась не дремал и щука не наглела…
Я вытащил из своего «дипломата» позавчерашний «Спорт-экспресс», отгородился газетой от прочей публики в вагоне и сделал вид, что читаю. На самом деле ничего, кроме республиканских соревнований по стрельбе, меня в этой газете никогда не интересовало, однако теперь я мог спокойно подумать о поручении Генерал-полковника Сухарева.
