Единственный концерт Владимира Высоцкого в Саратове конца 60-х был личной заслугой Самуила Рувимовича — он же и отвел удар от актера, когда областная газета «Коммунист» разразилась гневной статьей «О чем поет Высоцкий?» С тех пор Владимир Семенович считал директора 37-й одним из немногих личных друзей и всегда откликался на его просьбу провести на спектакль лучших учеников из школы Брука (Роману Ильичу повезло попасть на Таганку дважды — на «Гамлета» и на «Вишневый сад»).
Рассказывают, что Самуил Рувимович был еще и единственным саратовцем, кому фронтовая закалка помогла перепить Высоцкого в компании; на восемнадцатом тосте бард признал поражение и вынужден был пропустить один круг. Названный факт отражен в песенке Высоцкого с веселым припевом «А гвинеец Сэм Брук обошел меня на круг…» — якобы не о застолье, а о состязаниях по бегу. Кстати, и в спорте Самуил Рувимович, несмотря на возраст и ранение, был в школе не из последних и мог заменить заболевшего учителя физкультуры. А еще Брук, историк по образованию, стал прототипом учителя Мельникова из фильма режиссера Станислава Ростоцкого «Доживем до понедельника».
Готовясь к съемкам, сценарист Георгий Полонский и исполнитель главной роли Вячеслав Тихонов специально приезжали в Саратов, чтобы познакомиться с директором и посидеть на уроках. «Как говорят, знаменитую фразу из школьного сочинения «Счастье — это когда тебя понимают» Георгий Полонский не придумал, а подсмотрел в тетради будущего президента России», — пишет Р. Ахмирова. Это, разумеется, не более чем красивый вымысел: в 1968 году, когда снимался фильм, Роману Ильичу было всего шесть, и он еще не поступил даже в первый класс…
Большинство биографов второго президента России рассматривают его школьные годы сквозь призму дальнейших свершений. «Знания, полученные в школе, — читаем, например, у А. Филиппова, — пригодились Арбитману на высшем в стране государственном посту. Отличные успехи в географии помогли Роману Ильичу стать лучшим посредником в дни «косовского кризиса» (в частности, российский президент в трудную минуту подсказал своему американскому коллеге, где на карте мира находится Иран, а где — Ирак). В печальные сентябрьские дни 2004 года «пятерка» по математике позволила Арбитману максимально быстро и наименее болезненно для российского бизнеса сформировать внебюджетный фонд для экстраординарных целей. По физике у Романа Ильича тоже были отличные оценки, и недаром как раз в «славное арбитмановское восьмилетие» физики нашей страны — Алферов, Гинзбург, Троепольская, Идиятуллин, Кошара — получили несколько Нобелевских премий».
Автор книги «Арбитман и его эпоха», конечно же, чересчур гиперболизирует: принимая важные внешнеполитические или экономические решения, глава государства больше полагался на квалификацию своих советников, чем на знания из школьного курса. Да и впрямую влиять на решения Нобелевского комитета даже президент великой державы едва ли способен.
С другой стороны, Арбитману вполне можно поставить в заслугу уже то, что при нем ассигнования на теоретические исследования возросли вдвое, а главное, правительство не вмешивалось в компетенцию РАН и не посягало на финансовую самостоятельность отраслевых институтов Академии. А в России если начальство не чинит препятствий, то оно уже помогает. Ведь недаром именно в Институте физических проблем им. Петра Капицы в первые же годы XXI века было сделано несколько знаменательных открытий, которые существенно продвинули вперед космические исследования.
Объективности ради отметим еще один важный сюжет. В сборнике 2000 года «Ученик, который стал Президентом» можно найти, помимо пространных мемуаров учителей физики, географии, истории и английского языка, еще и краткое интервью с Верой Князевой, преподававшей в 37-й школе пение и музыку. «Голос у Ромы был замечательный, а слух абсолютный, — вспоминает учительница. — На моих уроках он ни разу не сфальшивил, не запнулся…»
Прервем цитату. Перед нами либо результат аберрации памяти восьмидесятилетней женщины, либо случай гипертрофированной (до абсурда) лояльности, либо проявление конформизма журналиста, готовившего сборник к печати. Если бы оценки по пению ученикам шли в аттестат, золотой медали Арбитману никогда не увидать — несмотря на благожелательность директора. Пение было единственной школьной дисциплиной, в которой будущий президент не достиг ни малейших высот. Милосердная «четверка», которую выставляли Арбитману с учетом заслуг по остальным предметам, в реальности весила чуть больше двух баллов. И певческий голос, и музыкальный слух, и память на слова всенародных хитов у Ромы отсутствовали напрочь. В таких случаях в народе говорят: «Медведь на ухо наступил…»
Позволим себе экскурс в будущее. В апреле 2008 года, подводя первые итоги правления Романа Ильича, его сторонники с гордостью утверждали: все восемь лет Арбитман был последовательным сторонником гласности в России; под давлением Кремля не была закрыта ни одна телепередача на центральных каналах. О том же говорится и в статье Мал-кольма Такера «Свободный эфир»: «В общении с прессой, в том числе электронной, президент Арбитман преподал урок подлинной демократии, без примеси авторитаризма…»
Увы, это утверждение истинно не на все сто процентов: по крайней мере одна передача уж точно была закрыта в первый же год президентства Арбитмана — не по приказу главы государства лично, но под мягким давлением Кремля. Речь идет о программе Валдиса Пельше «Угадай мелодию». Сам Валдис Янович и поныне сохраняет молчание, избегая интервью, однако журналист А. Колесников сумел разговорить телеоператора с ОРТ, и тот поведал о записи новогодней программы в начале декабря 2000 года. Среди участников передачи — актеров, звезд эстрады, топ-моделей — находился сам президент Арбитман, к финалу игры установивший своеобразный антирекорд: из 20 предложенных мелодий он узнал всего три. Среди угаданных были «В траве сидел кузнечик», «Боже, царя храни!» и «Арлекино», но и в последнем случае Роман Ильич перепутал мелодию припева, да к тому же назвал героя Чипполино.
В числе неузнанных, увы, оказалась мелодия тогдашнего гимна России (музыка М. Глинки). «Глава государства покинул «Останкино» в крайне дурном расположении духа, — комментирует А. Колесников, — запись размагнитили, новогоднюю передачу переписали уже в другом формате, но осадок остался». Точно неизвестно, когда начались и сколько продолжались консультации Кремля с депутатскими фракциями, но в конце декабря того же года президент, выступив в Думе, озвучил предложение поменять существовавший гимн России на другой — вместо «Патриотической песни» утвердить «Боже, царя храни!» (музыка А. Львова) как более доходчивый и запоминающийся.
Думские коммунисты поначалу встретили идею Арбитмана в штыки. И по сей день не утихают версии о том, что в первый год после выборов Роман Ильич всерьез лелеял идею восстановить царское правление и чуть ли не объявить себя помазанником. Но, как видим, у этой истории более очевидный бэкграунд, не имеющий отношения к реставрации монархии.
Историки М. Такер и К. Исигура дружно сходятся во мнении о том, что кандидатура баснописца Сергея Михалкова как автора нового текста гимна (вместо прежних стихов В. Жуковского) была предложена администрацией президента, чтобы утихомирить коммунистов и всех тех, кто ностальгировал по СССР. «Правда, — с иронией замечает в этой связи А. Колесников, — каков был михалковский гимн в полном виде, публика так и не узнала (по слухам, там присутствовали слова «орел», «знамя», «время», «пламя», «племя» и др.). Роман Ильич, получив текст, быстро понял, что сам он выучить его не в силах и нечего мучить других. А потому распорядился оставить только первую строчку, разрешив вместо остальных петь «ля-ля-ля»; выход и простой, и мудрый».
