– Я пока не сошла с ума!
– И это радует. А он просто кобель. От этого не лечатся, от этого умирают.
– Все, поехали отсюда.
– И я так думаю. Тебя хватит, или еще дозу прописать? Может, застукаем его с кемнибудь в постели?
– Замолчи!
– Правильно, не стоит.
Анне захотелось его придушить. Нет, не насмерть, потому что он, мерзавец, как всегда, был прав. Но ему тоже хоть немного должно быть больно. Он ведь попал в самую точку: Анна терпеть не могла очередей, особенно за живым товаром. Вполне хватило Вани Панкова. И после поездки в казино она слегка охладела к чарам Малиновского. Нет, он не перестал ей нравиться, но при мысли о том, что придется для начала занять очередь в его постель, Анну тошнило. И она тут же приходила в себя.
Ее жизнь летела, как паровоз, которому все время дают зеленый свет: вперед и со свистом. Проходили дни за днями: уроки английского языка, вернисажи, музеи, показы мод, приемы, гости. Мама с Сашкой наконец переехали в дом Ленского. Сына возили в школу на машине, да и школа эта была не простая, а мама от скуки разбила несколько грядок в углу огромного сада, разумеется, с разрешения Ленского. Иногда он со странной усмешкой наблюдал, как она пропалывает свеклу и прореживает морковь. Кроме того, мать часами просиживала в огромной библиотеке и, стосковавшись по работе, затеяла составлять каталог всех имевшихся там книг.
Иногда Ленский уезжал за границу, заранее никогда о своем отъезде не предупреждал, с собой Анну не звал, да она и не настаивала. Больше всего она не любила этих странных прощаний в аэропорту, иногда вообще не понимала, зачем Ленский ее туда таскает. Прежде чем пройти паспортный контроль и направиться на посадку, он молча и будто бы нехотя целовал Анну в щеку, ронял небрежное «пока» и, ни разу не оглянувшись, уходил прочь. Она только вздыхала с облегчением и возвращалась к своим картинам, книгам и бесцельным поездкам по городу. Впрочем, надолго Ленский никогда не уезжал. Сама Анна за границу не рвалась. Зачем? И так у нее все есть, всего хватает, а чужая жизнь, она и есть чужая жизнь.
С некоторых пор она терпеть не могла модных курортов. Один раз они слетали с Ленским на уикэнд в Италию. Вопервых, Анну долго рвало в самолете: оказалось, что она абсолютно не переносит этот вид транспорта. Мысль о том, что возвращаться придется тоже самолетом, отравила ей весь отдых. Вовторых, ей не понравилась незнакомая еда, не понравились люди, тоже решившие провести свой уикэнд на модном курорте. Особенно не понравились тупые бритоголовые мужики с золотыми цепями на шеях и их красивые телки в золоте и бриллиантах, которые считали Анну своей. Будто бы Анна была такой же, как они, девочкой на содержании. Втайне она тешила себя мыслью, что у них с Ленским все подругому, и никакая она не телка, и уж тем более не девочка, которая скрашивает жизнь немолодого богатого мужика.
Когда они прожили с Ленским год, он сделал Анне «скромный» подарок. В этот вечер они, как обычно, сидели в комнате перед камином, шел дождь, на улице было холодно и мерзко, а в доме тепло и тихо, потрескивали дрова, в очаге ровно гудело пламя. Ленский позволил себе немного расслабиться, маленькими глотками пил подогретое вино, и его слегка разморило.
– Нюра, а ведь год прошел! – Он сказал это задумчиво.
– Да? Как интересно!
– А ты все такая же язва.
– Прелестный комплимент для нашего юбилея!
– Ладно, не дуйся, я купил тебе подарок.
– Бриллиантовые серьги?
– Еще чего! Нет, Нюра, в тебе ни грамма романтики. Я купил для тебя маленькую виллу в Греции и назвал ее «Эсмеральда», что значит «жемчужина». Ну как?
– Пошло, Ленский. Я не о вилле, о названии.
– Зато красиво, могла бы в этот раз гадости не говорить, – вдруг обиделся он.
Они помолчали немного, Анне стало стыдно: плюнула человеку в душу. И она улыбнулась:
– Ты извини. Что, в детстве любил читать «Собор Парижской Богоматери?»
– Допустим.
– Спасибо, Дима, я рада.
– А чего тогда не веселая? Тебе что, подарок не нравится?
– Ну сам подумай: что мне дом на какомто Средиземном море? Я его даже не представляю, как он может мне нравиться?
– Хочешь, поедем туда? Кстати, почему мы только один раз были за границей? Я не себя имею в виду, а нас в целом.
– Потому что тебе некогда, ты никогда не бываешь в отпуске, даже на отдыхе в редкие выходные не расстаешься с сотовым телефоном. Ты работаешь, я учусь, хожу по музеямгалереям, и я плохо переношу самолет и акклиматизацию, вспомни Италию. Нет уж, раз родилась в России, среди березок средней полосы, тут мне и быть.
– Ладно, никто ничего не знает про свою жизнь. Бери мой подарок, владей.
– Ты на меня оформил виллу?
– Да.
– А если мы расстанемся?
– Тогда заберу обратно.
– Милый подарок. Если бы я его еще оценила.
– Со временем оценишь.
– И кто мне скажет, когда придет это самое время?..
Анна вздохнула, подставила свой бокал, в который Ленский тут же плеснул шампанского, и с удовольствием выпила: всетаки целый год, прожитый вместе, – это повод.
Глава 4
Успех
Иногда Ленский спрашивал мнение Анны о какойнибудь купленной им картине, а поскольку их вкусы сильно расходились, то начинались бурные дебаты. Она давно научилась сдерживать себя и молча проглатывала самые обидные слова, но его пристрастие к так называемой живописи просто выводило Анну из себя. Она не понимала, как такого человека сумели убедить в том, что полотна эти со временем будут стоить кучу денег.
– Нюра, ты больная. Какая тебе разница, что там висит? – усмехаясь, спрашивал Ленский.
– Это ты больной. Ты случайно не дальтоник?
– Нет. С чего ты взяла?
– Пойди проверься у окулиста. Ты абсолютно не чувствуешь цвета.
– Как его можно чувствовать?
– А так. Он живет, он дышит, он, наконец, пахнет. Вот, например, мои духи, какого они цвета?
– С ума сошла?
– Они золотистокоричневые. Это «Клима». А «АнаисАнаис» белые. «Кензо» – зеленые, «Жан Поль Готье» – бордовые. А твоя мазня – это просто большая бесформенная и бессмысленная клякса.
– Знаешь, Нюра, иногда я начинаю понимать, почему живу именно с тобой, – задумчиво протянул Ленский.
– Ну, спасибо. Тогда, может, снимешь со стены это уродство? – Анна выразительно ткнула пальцем в очередной «шедевр».
– Ладно, скажи, чтобы это отнесли в мой кабинет.
Она только фыркнула и мысленно послала его к черту. То есть к самому себе.
У нее не было подруг: после случая с Ольгой Калининской Анна стала очень осторожной. Все, что ты скажешь, могут использовать против тебя. Она поняла, что женщина женщине всегда соперница, и потому надо держать ухо востро, в то время как мужчина всегда готов искренне посочувствовать, поскольку сам принадлежит не к слабому, а к сильному полу. Поэтому с дамами деловых партнеров Ленского у Анны установились ровные и ни к чему не обязывающие отношения. Кончилось тем, что все, даже свои интимные женские проблемы она вечерами стала обсуждать с Ленским. Тот принимал это со свойственным ему цинизмом и давал довольно дельные советы.
